Но в любом случае было поздно поворачивать. К нему уже приближалась мадемуазель Виктория. Она услышала скрип повозки.
— Это вы, господин Ландро? Это невозможно, — вскричала она, узнав шевалье.
Но быстро поправилась, и с иронией в голосе, как бы сожалея о вырвавшейся при виде его радости, сказала:
— Вы, верно, приехали за своей трубкой? Не беспокойтесь, я ее аккуратно храню в моем шкафу.
Она еще больше похорошела, в ее облике появилась некоторая загадочность. Прижав шляпу к груди, Ландро рассматривал ее, по своему обыкновению, не очень деликатно. Заметил он и ее черное платье и такую же шаль на голове.
— Вы в трауре? — спросил он.
— Да. Отец скончался на Рождество. Но входите же, господин шевалье.
— Господин, — спросил кучер, — это надолго? Мне подождать? А то моя кобыла боится сквозняков, к тому же старушка ничего не ела с утра.
— На этот раз, господин Ландро, я надеюсь, вы не уедете так поспешно, как в прошлый раз?
— Я остался бы на обед. У нас есть что вспомнить.
— Мой отец часто поминал вас добрыми словами. Отправьте обратно экипаж. Я отвезу вас в Страсбург. У меня есть небольшая коляска, последний подарок моего отца. Если вы мне не доверяете, сами будете править.
Кучер вытащил багаж шевалье. Мадемуазель Виктория улыбнулась:
— Вот видите, шевалье…
Она замолчала, не решившись продолжить: «У вас было намерение здесь задержаться». Но Ландро, заметив ее замешательство, спросил:
— И что я должен видеть, мадемуазель? Объясните, пожалуйста, что вы имеете в виду?
— Нет, ничего. Мы живем в такой глуши.
Пока он ожидал обеда, она принесла ему поднос со сладостями, галетами и кувшинчик эльзасского вина. Наполнила его кружку так же, как тогда, когда она ухаживала за своим отцом. Черное платье делало ее фигуру тоньше, подчеркивало формы ее тела и придавало немного скорбный характер чертам ее чувственного лица. Шевалье кашлянул, прочищая горло, и отвернулся к окну.
— После такой дороги вы, наверное, проголодались, а я, вместо того, чтобы поспешить, развлекаюсь.
— Не беспокойтесь из-за меня.
— Но вы согласитесь отобедать вместе?
И она удалилась.
«Ландро, дьявол тебя побери, — сказал он себе, — беги отсюда, и побыстрее, хоть пешком, хоть как! Не оставайся здесь ни одной лишней минуты. Да или нет, ты знаешь себя? Она одна. На этот раз некому ее защитить. Тогда убирайся! Беги! Она принимает тебя как брата, а что тебе может прийти в голову? Такая девушка, как она, для твоей грязной натуры — это как овес для лошади, как кусок мяса для охотничьего пса. Ты ведь знаешь, что Виктория не шлюха. Ты всегда путал свои желания и реальность. Она не то, чем может показаться с первого взгляда… Возможно, возможно! Однако не совсем по-братски она меня принимает. Она меня ждала и как!.. Часовой, будь начеку! Ты засыпаешь! Следи за огнями вражеского лагеря. Теперь твои врага не пруссаки и не русские, а ты сам. Враг хочет тебя погубить, унизить в собственных глазах… Возможно, возможно! Держу пари, что Виктория не та, какой хочет казаться. Почтительная и сдержанная, с чистой душой и непреклонной волей, и при этом совсем не испытывает страха… Как знать! А если я попробую раскрыть правду, дознаться, что она есть на самом деле?»