— Если ты так будешь продолжать, — говорил ему старый Форестьер, — ты станешь таким же богатым, как Крез!
— Воспитатель, — отвечал Ландро, — я хорошо усвоил ваши уроки и следую им.
— Другие на твоем месте окружили бы себя кучей слуг, заставили бы целовать себе ноги, имели бы своры собак для охоты на оленей и кабанов.
— По моим расчетам, тридцать собак за год съедают доход от двух ферм. У меня есть пара собак, и этого мне достаточно.
— Я тебя не упрекаю. Но, Юбер, я хотел бы, чтобы мой друг был счастлив, а ты одинок, и нет у тебя никакой конкретной цели. Ты довольствуешься простым, обыденным счастьем, какого может достичь любой.
— Да, воспитатель, это так.
— Тебе пора жениться, иметь наследников, чтобы твой род не прервался. А ты?
— Это имело смысл прежде. А теперь? Мне кажется, что эти древние обычаи доживают последние денечки, поддерживаются искусственно! Имя передается по инерции, кому-то хочется верить, что, несмотря ни на что, наш образ жизни еще возродится. Но я утверждаю, что это самообман. Карл X и принцы уйдут, как и пришли. Нам останутся только воспоминания и о прошедших временах, и о прежних нравах.
— Что с тобой? Откуда такая грусть?
— Это не грусть, воспитатель. Реальность может быть жестокой, но никогда грустной, она выше эмоций. Придет время, и таких людей, как я, будут сажать в клетки, как редких зверей, и показывать любопытным зевакам. В современном мире я кажусь немного сумасшедшим, и это меня радует. Но я уже чувствую неизбежные последствия 1789 года. Реставрация нас снова подняла на щит, позволила вернуться к нашей обычной безмятежности. Но, однако, наполеоновский кодекс не отменен. К нам снова вернулась прежняя привычка к власти, но, когда родители умирают, их наследство делится, а привычка к легкой жизни остается. Еще два-три поколения, и все! Я лучше буду жить один, чем увижу, как мои сыновья или мои внуки будут опускаться. О! Совсем не мысль о том, что им придется работать, меня пугает! В конце концов, разве я не этим занимаюсь? Но то, что было для нас смыслом существования, им совсем не будет нужно. Может так случиться, что им придется просить прощения, что они родились под тремя несчастными шпорами древнего рода. Тогда, воспитатель, зачем жениться? От этого я буду только страдать. Род Ландро закончится так же, как и начался: ничем не запятнав себя.
— Но разве нельзя как-то приспособиться к новой жизни?
— Нет! Мы больше никому не нужны! Наша страница в человеческой истории перевернута.
— Но все-таки, Юбер! Франция — монархия!
— Это ничего не значит, прошлое не возвратится. Король на троне! Но это уже другой король. И я вам повторяю, что нас мало-помалу отодвинут от власти, от командных постов.