Так случайность, дела службы способствовали встрече шевалье и мадемуазель Виктории. О ее жизни до встречи с шевалье мало что известно, только то, что посчитал нужным сообщить Ландро. Что касается Десланда, то его надо было колесовать или влить в него полдюжины бутылок вина, чтобы развязать его язык. Все, что о ней узнали, можно рассказать в двух словах: мадемуазель Виктория была поздним ребенком, ее мать умерла при родах, три ее брата погибли на войне, отец держал лесопильный заводик на берегу Рейна и был уважаемым человеком в деревне. Внимание шевалье сначала привлек причал с настилом, покоившимся на смолистых балках. Затем скрип водяного колеса. К самому дому, довольно просторному и крепкому, подступал еловый лес. Из низкой двери показался высокий, толстый старик и не очень приветливо посмотрел на кавалеристов.
— Этот экземпляр мне совсем не нравится, — сказал Десланду Ландро.
Человек с сильным тевтонским акцентом произнес:
— Приветствую господ офицеров и их солдат.
Он снял шляпу. Его шевелюра, похожая на паклю, переходила в бакенбарды на загорелых толстых щеках. Но взгляд голубых глаз был почти детским. Ландро приветливо спросил:
— Господин, чему служит этот причал?
— Здесь поднимают сплавленный по реке лес, мой лейтенант, и грузят распиленные доски.
— Разве здесь нет мельницы?
— Есть, но ее механизм приводит в движение и лесопилку. Это экономит и время, и деньги. Сейчас трудные времена для торговли.
— Как вы торгуете с соседями на другом берегу?
— С самого начала Республики там живут французы. Но я продаю доски также и на нашем берегу.
Холмы по обе стороны реки, заросшие елями, были угрюмы, Рейн катил между ними свои серебряные, тяжелые воды. Хмурое небо низко нависало над верхушками деревьев, над прибрежными камнями и темной водой. Вдалеке виднелись остроконечные, одинокие силуэты старинного городка. В воздухе закружился легкий снежный пух. Высокая крыша мельницы, земля, усыпанная рыжими еловыми иголками, покрывались белым одеялом.
— Если вы позволите, мой лейтенант… Судя по направлению ветра и температуре, ночь будет ненастной, снегопад усиливается. Я могу вас проводить, но лучше оставайтесь здесь до утра. У меня есть где разместить ваших людей. Конюшня большая. А людей и лошадей у меня мало.
Старик заметил колебания Ландро. Его лицо еще больше покраснело, но теперь уже от обиды:
— А! Понимаю! Вы боитесь предательства…
— Но, господин…
— Мой старший погиб под Арколем, на мосту рядом с императором. Средний был ранен под Ваграмом и умер в германском госпитале. Младший пропал в России. Из моих десяти бывших компаньонов пятеро сложили головы в боях, двое — в «мариях-луизах», осталось трое. Своих лошадей я продал за бесценок армии… Зайдите, я вам покажу медаль моего среднего: сам император прикрепил ее ему на грудь перед тем, как ему отрезали обе ноги! Да, мой лейтенант, император ему отдал собственный Почетный крест… Мой сын был капитаном пехоты…