Как ни странно, зайцы с часу на час становились все менее пугливыми. Поднятые, они уже не мчались с такой быстротой и так далеко, как вначале; сделав два-три неуверенных прыжка, они ложились на землю и прижимали уши к спине. Постепенно кольцо людей и повозок вокруг основного табуна начало смыкаться. Число зайцев с каждой минутой росло. Теперь их были уже не тысячи, а десятки тысяч. Жнивье буквально кишело ими.
Табун становился все плотнее, вокруг не было видно ничего, кроме рыхлой шевелящейся массы зайцев. Расстояние между рогами полумесяца, образованного охотниками, все сокращалось. Вдали уже виднелся загон. Разрозненная масса зайцев начала собираться, образуя единое и неделимое целое. Вначале расстояние между зверьками было фута три, затем оно сократилось до двух, затем до одного и, наконец, до нескольких дюймов. Зайцы начали перепрыгивать друг через друга.
И тут зрелище, представлявшееся глазам, вдруг странно изменилось. Это уже не табун зайцев копошился на земле, а волновалось море, которое, повинуясь неведомым силам, то вскипало, то опадало, бурлило и успокаивалось. Необъяснимая вялость временами покидала зайцев; в табуне то там, то здесь вспыхивала паника, и тысячи зайцев в диком слепом испуге, тесно прижавшись друг к другу, толкаясь, карабкаясь на спину соседа, неслись вперед, так что беспорядочный глухой стук множества лапок становился похожим на ворчание отдаленного грома, а сквозь него прорывались крики заячьего отчаяния.
Строй повозок застыл на месте. Двигаться дальше можно было только прямо по зайцам. Облава приостановилась, дожидаясь, чтобы табун набился в загон. Это длилось довольно долго - в такой толчее зайцы не могли продвигаться вперед быстро. Но широкая пасть загона, словно открытые шлюзные ворота, мало-помалу поглотила всех без остатка. Спрессованная масса постепенно уменьшалась в объеме, как вода в камере после того, как зти ворота откроют. Быстро проскочили последние из отстававших. Ворота захлопнулись.
Хилма спустилась на землю, подошла вместе с Пресли и Хэрреном к загону и заглянула через высокий дощатый забор.
- Господи Боже мой! - воскликнула она.
По количеству зайцев даже такой большой загон оказался мал. Внутри его жила, двигалась, дышала, барахталась многослойная заячья масса, достигавшая в глубину от двух до четырех футов. Зайцы непрестанно перемещались: нижние карабкались вверх, верхние, провалившись вниз, скрывались под своими братьями. Пугливость у них пропала, они перестали бояться людей. Несколько мужчин и подростков, перегнувшись через забор, выхватывали зайцев из общей кучи и, держа их за уши, позировали репортерам из двух сан-францисских газет. Шум, производимый десятками тысяч находящихся в постоянном движении зверьков, напоминал шум ветра в лесу, и от всей этой массы поднимался чужеродный, острый аммиачный запах - запах разгоряченного зверя.