С сильно бьющимся сердцем, затаив дыхание, нажала она кнопку звонка у входной двери.
Отворила дверь сама хозяйка - пожилая дама с приятным, добродушным лицом. Минна объяснила, зачем пришла.
- Но я уже наняла няню,- сказала дама.
- Да? - прошептала Минна, изо всех сил стараясь скрыть свое отчаяние.- А я думала, может быть…
Она повернулась, чтобы уйти.
- Очень жаль,- сказала дама. И, подумав, спросила: - А вы не отказались бы смотреть за тремя детьми и в свободные часы выполнять легкую работу по хозяйству?
- Не отказалась бы, сударыня.
- Моя сестра - она живет в Норт-Беркли, тут неподалеку - ищет служанку. У вас есть опыт? Хорошие рекомендации?
- Да, сударыня.
- Хорошо, я сейчас дам вам адрес. Как я уже сказала, она живет в Норт-Беркли.
Дама ушла в дом и через минуту вернулась с листком бумаги в руке.
- Вот адрес. Будьте осторожны, дитя мое, не размажьте чернила - они еще не высохли. Сходите к ней.
- А это далеко? Я дойду пешком?
- О нет! Поезжайте на трамвае. Остановка шесть кварталов отсюда.
Когда Минна добралась до Норт-Беркли, у нее не оставалось ни гроша. В довершение всех бед она села в трамвай, идущий в обратном направлении и, хотя ошибка оказалась легко исправимой, ей пришлось потратить на это последние пять центов. Сейчас она узнает, осуществится ли ее последняя надежда. Но и эта надежда быстро рухнула. Место тоже оказалось занятым, и Минна отошла от дверей с сознанием, что все ее усилия ни к чему не привели, что развязка близится: ей предстоит последняя - смертельная - схватка с жизнью, в которую она вступает, лишенная даже жалкой опоры, не имея ни цента.
Она снова пошла вперед, не зная куда и зачем идет, и вдруг почувствовала, что силы окончательно покинули ее, голова сильно кружилась. Она понимала, что ей не совладать со своей слабостью - голод окончательно изнурил ее. Неужели это конец? Смертельный ужас овладел ею.
- Я должна, я должна что-то сделать! Что угодно! Я должна раздобыть себе что-нибудь поесть.
Слишком поздно ей пришла в голову мысль, что она могла заложить в ломбарде свой жакет, но она находилась далеко от центра города и ломбардов - добраться туда было невозможно.
Она побрела дальше. Минул час. Она не представляла себе, где находится, окончательно запуталась, то и дело сворачивала за угол, шла какими-то переулками,- куда угодно, лишь бы двигаться; ей казалось, что стоит ей остановиться, и голод тут же набросится на нее с новой силой.
Наконец она забрела в какой-то сквер. Здесь было красиво: густо росли деревья, посыпанные песком извилистые дорожки манили углубиться в приятную тень. Сквозь деревья, за просторной лужайкой, поросшей побуревшей на жарком солнце травой, она увидела высокие здания и флагшток с развевающимся флагом. Что-то в этом парке говорило о его общественном и просветительном назначении, а по табличкам, прикрепленным к некоторым деревьям и извещавшим, что рвать цветы здесь не разрешается, Минна догадалась, что попала на территорию Калифорнийского университета. Она прошла дальше. Дорожка в конце концов привела ее в рощу исполинских вечнозеленых дубов, нижние ветви которых чуть не касались земли. Кругом зеленела трава, цвели цветы, было много тени. Более очаровательного уголка Минне не приходилось видеть. Рядом рос необъятный дуб, ствол которого окружала деревянная скамейка; и здесь, наконец, уставшая до полусмерти, доведенная до отчаяния, потерянная и несчастная, Минна Хувен присела, чтобы подумать, как же ей быть дальше.