На другом его конце располагались Ворота дель Пуэнте, тоже старые, но по сравнению с окружением они казались современными. Еще бы! Ведь им было «всего» двести лет.
На входе с них взяли довольно приличную пошлину за животных. Лайла расплатилась французскими монетами. Кэти уже не удивлялась, лишь делала заметки на память. Не удивилась она и пять дней назад, когда в небольшом селении довольно богатый кабальеро просто подарил им этих замечательных, выносливых животных. Кэти запоминала: адреса гостиниц и домов, где они останавливались, людей, которые делали им такие дорогие подарки, даже церкви, куда Лайла заходила «помолиться». Лишь для одного случая она сделала исключение. В деревеньке миль за пятнадцать до Кордовы к ним подошел мальчишка. Ему было лет пять, не больше. Такой худой, что напоминал святые мощи. Он был одет в рубаху до колен, явно с чужого плеча, босой. Ноги – и надо бы грязнее, да некуда. Отросшие волосы все время падали на глаза, и он отбрасывал их, как отбрасывает челку жеребенок. Лайла что-то сказала ему на странном языке и похожем и непохожем на французский: все слова были знакомы Кэти, но смысл ускользнул. «Пусть брат укачает быка и вытянет соловья…» Мальчишка кивнул – он-то все прекрасно понял и поковылял по улице прочь. Только тут Кэти заметила, что ребенок хромает. Нет, что бы не делали эти люди, наверняка что-то противозаконное, и брат этого мальчика, скорее всего, давно созрел для встречи с виселицей… Но выдать этого ребенка палачу она просто не сможет! Господь им судья. И Кэти постаралась поскорее забыть эту деревню и странный разговор.
Один из красивейших городов Испании встретил их шумом голосов, плеском воды в фонтанах, звяканьем лошадиной сбруи, стуком повозок, хлопаньем ставень и целым водопадом запахов: от восхитительного – красных роз до резкого, почти тошнотворного – лаврового листа. И розы, и лавр росли прямо на улицах, смешиваясь, их запахи образовывали такой аромат, что Кэти стало дурно.
Самым главным цветом тут был коричневый с различными оттенками. Большинство зданий были очень старыми, сложенными из красного кирпича, который за века выгорел на солнце и приобрел коричневый оттенок. Мостовая тоже была коричневой – из-за вездесущей пыли. Пыль лежала на всем: листьях деревьев, скамьях, заборах. Даже одежда горожан была немного коричневой, а уж потом красной, черной, синей или белой. Только небо было ослепительно голубым, ни одного облачка!
Неожиданно пожилой водонос, мужчина со смуглым, резким лицом уронил свои кувшины прямо перед маленьким караваном. Вода потекла по булыжной мостовой, собираясь в лужицы, их немедленно атаковали вездесущие уличные псы и юркие воробьи. Старик упал прямо в одну из них, причитая над черепками.