— Тогда, может быть, хотите выпить? Или лучше чашечку кофе?
— Я бы с удовольствием выпила кофе, — с жаром согласилась Анна. — А здесь разве есть?
Он передернул плечами.
— Уверен, что здесь выдают за кофе какую-нибудь коричневую бурду, но я знаю небольшой экспресс-бар прямо за углом, где готовят лучший кофе во всем Лондоне. Вы не против?
Анна колебалась. Она хорошо помнила, чему учили на уроках личной безопасности, но какой-то внутренний инстинкт подсказывал ей, что этому человеку можно довериться.
— Можете пригласить с собой подружку, если так вам будет спокойнее, — мягко предложил он, правильно истолковав ее сомнения.
Вот уж ни за что! Анна мотнула головой, и золотистые волосы тускло блеснули в приглушенном свете бара.
— В этом нет необходимости — у меня, знаете ли, черный пояс по карате, на случай, если понадобится защитить себя.
— Правда? — поразился он.
— Нет! — рассмеялась Анна. — Но я вас огорошила. Скажете, нет?
Он тоже рассмеялся.
— Тод Треверс, — негромко представился он и протянул руку.
— Анна Маршалл, — ответила она, пожимая ее.
Они провели невинный и захватывающий час за чашкой кофе, хотя потом Анна с трудом могла вспомнить, о чем же был разговор. Она только радовалась, что хорошо училась в школе, а отец заставлял ее внимательно прочитывать газеты, благодаря чему она могла свободно поддерживать беседу с разносторонне образованным Тодом Треверсом.
Потом они вместе вышли на освещенную неоновыми огнями улицу, и Тод на такси проводил ее до Найтсбриджа. Анна чувствовала, как заливается румянцем, когда шофер затормозил у ее дома. Она отчаянно надеялась, что Тод предложит встретиться снова.
Во время поездки Тод боролся с собственной совестью. Эта девушка совсем не походила на женщин, с которыми он до сих пор встречался. Были в ней какие-то чистота и невинность, вызывавшие в нем потребность защитить ее, чувство, которое он испытывал лишь дважды в жизни: к младшей сестре и школьной подруге Элизабете. Но он никогда не был влюблен в Элизабету…
Такси остановилось, и Тод, прислушиваясь к голосу совести, заставил себя спросить:
— Сколько вам лет, Анна?
Настал момент истины, но Анна предпочла ложь.
— Двадцать, — сказала она беспечно, видя, как он с облегчением улыбнулся.
Жребий был брошен.
В течение последующих недель Анне удавалось встречаться с Тодом каждый день наедине, удачно скрывая это от отца, что оказалось вовсе не сложно, так как Тод не изъявлял ни малейшего желания делить ее с кем-то другим.
На его вопросы о себе Анна отвечала очень уклончиво, говоря, что сейчас у нее пасхальные каникулы, и, когда Тод высказал предположение, что она занимается в университете, Анна не стала переубеждать его, утешая себя тем, что и вправду будет скоро учиться в колледже. Она, человек поразительной честности, вскоре открыла, что обманывать ужасно легко, особенно когда чего-нибудь безумно хочешь.