— А, хрен с вами, давайте, — он отчаянно махнул рукой. — Только учтите, я кое с кем переговорю, и если со мной что-то будет не так… короче, за вас тогда возьмутся конкретно.
Через час с небольшим Колян опять был в комнате с саркофагом. Его маленькие настороженные глазки тревожно перебегали с машины на академика, который, сидя за компьютером и вглядываясь в экран монитора, что-то медленно и старательно набирал на клавиатуре.
Наконец Аристарх Венедиктович несколько раз щелкнул «мышкой» и вылез из-за стола.
— Ну-с, готово, — сказал он. — Теперь так. Сейчас вы ляжете сюда, — он указал на саркофаг. — Мои шалопаи окрестили это гробом, ну а я предпочитаю называть временной капсулой. Машина доставит вас в заданную временную точку. Путешествие вполне безопасное. Может быть, вы желаете увидеть какое-нибудь определенное место?
Колян призадумался. Топографию Петербурга XVIII века он представлял себе очень и очень смутно. И тут он вспомнил, как этим летом принимал у себя сибирского лесопромышленника. Этот кряжистый медлительный мужик решительно отверг предложенный Коляном джентльменский набор развлечений — казино и загородную сауну с девочками, а попросил отвезти его в Ломоносов. В Петергофе и Пушкине он уже был, а теперь, видите ли, мечтал увидеть знаменитый Китайский дворец. Придурок, одним словом.
Колян, кляня все на свете, полдня таскался с ним по жаре и глазел на все эти всемирно известные красоты, чтоб они сгорели. Тогда, в числе прочего, они заходили в какой-то стеклярусный кабинет. На стенах там были огромные картины с разноцветными птицами как бы из маленьких стеклянных трубочек. Кроме этого Коляну почему-то запомнилась экскурсия. По залу, шаркая подошвами, перемещалась истомленная жарой компания экскурсантов, возглавляемая бодро семенящей сухонькой бабулькой в серебристых букольках, которая пронзительным голосом вещала:
«Стеклярусный кабинет является одной из главных достопримечательностей дворца. Три его стены сплошь покрыты двенадцатью панно редчайшей ручной работы. Переливающиеся всеми цветами радуги экзотические птицы среди причудливых растений вышиты ворсистой шерстью на холсте. Каждая композиция имеет вышитое орнаментальное, в духе рококо, обрамление вишневого цвета. Фоном служит стеклярус — мелкие трубочки молочного стекла, нашитые на холст основы…»
Припомнив все это, Колян подумал, что, окажись он сейчас в этой комнате, он бы без труда ее узнал.
— Китайский дворец, стеклярусный кабинет, — сказал он.
Академик коротко кивнул и, откинув молочно-белую крышку капсулы, жестом пригласил Коляна устраиваться.