— Пока нет, — хмуро признала Эмбер. — Но он не дурак. Вполне возможно, что он использует мать — и меня — как способ добраться до всей нашей экспедиции. Заявить право на юрисдикцию, подать арбитражный иск… или что-нибудь в этом роде. Все может обернуться даже хуже: он может приказать мне полностью подчиниться своему специфическому толкованию шариата. Они допускают импланты, но требуют обязательного концептуального фильтрования. А если мне включат эту фигню, то я в конце концов в нее поверю!
— А теперь расскажи, почему ты не можешь просто отречься?
— Глубокий вдох.
— Могу, даже двумя способами. Или отречься от ислама, что сделает меня вероотступницей и автоматически аннулирует мой договор с холдинговой компанией, но тогда мать станет моей владелицей. Или заявить, что документ не имеет юридической силы, потому что я находилась в США, когда подписала его, а рабство там противозаконно. Но и в этом случае мать станет моей владелицей, потому что я несовершеннолетняя. В конце концов я могу надеть чадру, жить как благопристойная мусульманка и делать все, что велит имам, вот тогда мать не будет мною владеть — но обязана назначить наставника. О, Боб, она очень хорошо все продумала!
— Угу. — Моника развернулась, опустилась на пол и посмотрела на Эмбер взглядом Боба. — А теперь, когда ты поведала мне о своих проблемах, начинай думать, как твой отец. Он каждый день еще до завтрака выдавал десяток творческих идей — именно так он и создал себе имя. Мать загнала тебя в угол. Вот и придумай способ, как из него вырваться.
— Хорошо. — Эмбер обняла толстый гидропонный трубопровод, как спасательный круг. — Это юридический парадокс. Я угодила в ловушку. Пожалуй, я могу поговорить с судьей, но ведь выбрала она. — Эмбер прищурилась. — Юрисдикция. Эй, Боб. — Она выпустила трубу, оттолкнулась и взлетела. Волосы струились следом за ней, будто хвост кометы. — Как надо действовать, чтобы создать себе новую юрисдикцию?
Моника улыбнулась:
— Насколько мне помнится, традиционный способ заключается в том, чтобы захватить кусок земли и сделать себя его королем. У меня есть друзья, с которыми, как я полагаю, тебе следует познакомиться. Они не очень-то разговорчивы, а сигнал отсюда до Земли идет два часа… но, думаю, ты увидишь, что они уже ответили на этот вопрос. А почему бы тебе сначала не поговорить с имамом? Узнать, что у него на уме. Возможно, он тебя удивит. В конце концов, он мотался здесь еще до того, как твоя мамуля решила использовать его влияние против тебя.
* * *
«Сенджер» вышел на орбиту высотой тридцать километров, обращаясь вокруг талии похожей на картофелину Амальтеи. Роботы мельтешили на склонах горы Ликтос в десяти километрах над поверхностью. Укладывая на склоны прозрачные листы, они вздымали облачка красной сульфатной пыли. В такой близости от Юпитера — всего в 180 тысячах километров от вихрящегося ада его облаков — газовый гигант заполнял половину неба постоянно меняющимся циферблатом: Амальтея обращается вокруг своего повелителя менее чем за двенадцать часов. Противорадиационные экраны «Сенджера» работали на полную мощность, окутывая корабль короной волнистой плазмы. Радио в таких условиях бесполезно, и люди-шахтеры управляли своими роботами через сложную сеть лазерных лучей. Более крупные роботы разматывали катушки толстого электрического кабеля севернее и южнее места посадки — как только цепь окажется замкнута, она станет петлей, пронизывающей магнитное поле Юпитера и генерирующей электрический ток, а также неощутимо замедляющей орбитальный момент Амальтеи.