Экран замигал.
— Черт! Исчезни, Пьер! Да? Кто вы?
На экране появилось изображение тесной космической капсулы. В ней оказался молодой человек чуть старше двадцати, с загорелым лицом, короткой стрижкой и бородой, одетый в оливковый комбинезон, какие надевают под скафандр. Он парил между контроллером ручной стыковки и фотографией Каабы в Мекке, заключенной в позолоченную рамку.
— Добрый вечер, — серьезно произнес он. — Имею ли я честь обращаться к Эмбер Макс?
— Э-э… да. Это я. — Она разглядывала незнакомца, совершенно не соответствующего ее представлению о внешности аятоллы — пожилого зловещего фундаменталиста в черном одеянии. — Кто вы?
— Я доктор Садек Хурасани. Надеюсь, я не помешал? Вам удобно говорить со мной?
Он выглядел таким озабоченным, что Эмбер автоматически кивнула:
— Конечно. Это моя мать вас впутала? — Они все еще говорили по-английски, и она заметила, что у него хорошая дикция, но он слегка запинается. Значит, он не пользуется грамматическим модулем, а выучил язык самым тяжелым способом. — Если да, то будьте осторожны. Формально она не лжет, но вынуждает людей делать то, что ей нужно.
— Да, это так. — Пауза. Их все еще разделяло расстояние в световую секунду, и эта задержка вызывала случайные паузы. — Я заметил. Вы уверены, что следует говорить о матери в подобном тоне?
Эмбер набрала в грудь побольше воздуха:
— Взрослые могут развестись. И если бы я могла с ней развестись, то развелась бы. Она… — Эмбер запнулась, беспомощно подбирая правильное слово. — Послушайте. Она из тех людей, кто не способен проигрывать. И если ей предстоит поражение, она обязательно попытается придумать, как придавить противника юридически. Как она поступила со мной. Неужели вы этого не видите?
— Не уверен, что все понял, — с сомнением проговорил доктор Хурасани. — Возможно, мне следует объяснить, почему я с вами разговариваю?
— Конечно. Говорите. — Эмбер поразило его отношение к ней — она поняла, что он действительно разговаривает с ней, как со взрослой. Ощущение было настолько новым — поскольку она общалась с человеком старше двадцати и не членом Борга, — что она почти позволила себе забыть о том, кто стоит за разговором. О матери.
— Так вот, я инженер. Кроме того, я изучаю фикх, юриспруденцию. Фактически, я достаточно квалифицирован, чтобы быть судьей. Правда, я пока младший по рангу судья, но это все равно тяжелая ответственность. Ваша мать, да пребудет с ней мир, подала мне прошение. Вы об этом знаете?
— Да. — Эмбер напряглась. — Это ложь. Ну, точнее, искажение фактов.
— Гм-м. — Садек задумчиво огладил бороду. — Что ж, это я и должен выяснить, правильно? Ваша мать отдала себя Божьей воле. Это делает вас ребенком мусульманки, и она заявляет…