— Фабричный — дзень, а твой заговоренный, что ли?
— Дорогушенька! Мой — собственной поделки, сибирской. Мы в Сибири как топоры ране ладили? Обухи, не стану врать, фабричные пользовали, а вот на лезвия наваривали сталь особой крепости. Приноровились добывать у железнодорожников пружины с вагонных буферов — такую сталь и наваривали, от пружин…
Само собой, уменье требуется — дать такому струменту жизнь, зато изладишь его, он поет. Ежели перекаленный, высоко поет, тенором, а вязкое когда лезвие — баритоном. Для него, для нашего топора, такое дело, осколки тоже вредность имели, но не сравнить: подправишь и опять с ходу вкалываешь, никакого тебе простою. А на фронте у саперов простой — это, считай, подножка своему войску…
Вот какой, стало быть, топор остался под мостом, У кого сердце стерпело бы? Товарищи, понятно, отговаривали, Кобзев тоже отговаривал…
— Отговаривал, уговаривал… — снова вклинился Николай. — Командир должен приказывать!
— Само собой, мог и приказать, такое дело…
Старик пыхнул дымом, бросил окурок в печурку, принялся расправлять над жаром все еще непросохшие портянки.
— Мог приказать, а только у него, я вам скажу, понятие имелось, что обозначает для плотника топор… Да оно и не главное, что не приказал, сам я дурочку свалял: без оружья под мост подался.
— Тоже забыл? — подковырнул Николай.
— Почему забыл? Просто не взял. Думаю, на кой шут лишняя обуза, коли по-быстрому туда — сюда? Обойдусь.
— И что потом? — даже привстал Алеха.
— Дак что? С этого, можно считать, вся медовуха и заварилась…
Там местность на подходах к мосту равнинная, голая из себя, но близ реки берег обрывается — невысокий такой обрывчик, — и под ним, на узкой полоске — она вся илистая, жирная, — растет кустарник. Ивняк или еще что. Тянется вдоль уреза воды до самого почти что моста…
Укрытие, сами понимаете, доброе, мы через те кусты как раз и подбирались давеча к мосту. Ну и сейчас я опять по наторенной этой дорожке подался за топором. Продираюсь, значит, ни о чем таком не думая, окромя топора, вдруг слышу — как бы весла всплескивают в тумане. Перед рассветом от берега до берега туман над рекой завис. Чую, звук в нашу сторону прибивается. Ближе, ближе. Соображаю: ежели лодка, то не фрицы ли чалят? Тут, конечно, матюгнул себя за винтовку с самой верхней полки…
— И задал стрекача? — опять не удержался от подковырки Николай.
— Догадливый ты… А ежели правду, на волоске удержался — не драпанул. Осадил себя думкой, что надо же поглядеть, кого сюда несет и для какой надобности. Не мост ли в прицеле? Ну, схоронился, жду, когда лодка из тумана вынырнет, глянь — она уже по береговой отмели днищем скребет. Шагах, может, в десяти от меня.