— А что такое?
— Да металл плохо поддаётся. Если попадутся, притащи ещё камней.
— Хорошо.
— Сходил как?
— Замечательно просто.
Я кинул рюкзак на пол и повалился на продавленный диван с торчащими из-под обшарпанной обивки пружинами.
— И чем похвастаться можешь? — На отличавшемся резкими чертами лице Стаса впервые появилось что-то отдалённо напоминавшее интерес. И даже из запавших карих глаз на время исчезла вечная апатия. — Неужели что-то стоящее нашёл?
— Стоящее — это не то слово! Блок управления «карапузом» за коробок «сахара» Старику сдал.
— Да ты чё? — моментально позабыл про наконечники парень.
— Ага. Только по дороге домой меня Круглый отоварил.
— Ну ты и лошара! — вздохнул мой приятель и запустил пальцы в давно нестриженные лохмы волос. — Целый коробок!
— Но четвертину обратно я потом отыграл….
— Красавчик! — Стас подкатил ко мне инвалидное кресло и протянул руку. — Давай!
— Только сразу всё не скумарь, — предупредил я, передавая ему пакетик с дурью. — Это тебе на месяц.
— Базара нет, братка! — Парень спрятал «сахар» в карман пуховика и откатился обратно к верстаку. — Респект тебе и уважуха!
Я только покачал головой, достал из верхнего ящика шкафа лампочку и, ввернув её взамен сгоревшей, потащился к себе. Там задумчиво уставился на стену, обклеенную фотообоями с изображением горного озера, вспомнил все сегодняшние злоключения, и вдруг осознал, что жутко, просто до скрежета зубовного зол. И не на кого-нибудь, а на себя самого.
Это ж надо было так подставиться! Это ж надо было!
Во рту появился какой-то мерзкий привкус; я в голос выругался и, повесив куртку на спинку скрипучего деревянного стула, принялся исступленно молотить висевшую в углу боксёрскую грушу в тщетной попытке выпустить пар.
Минут через пять выдохся, облизнул ободранную костяшку и прислушался к своим ощущениям.
Вроде, полегчало. Самую малость, но и это неплохо. Хоть усну теперь спокойно.
А утро вечера мудренее.
Точно-точно…
Человеческая психика странная штука. Моя, по крайней мере, точно. Вот например, просыпаюсь иногда с утра и хоть твёрдо уверен, что ничего хорошего в ближайшей перспективе не светит, а настроение замечательное и всё тут. С чего, почему — непонятно. Наоборот, конечно, куда чаще случается, но там загадок никаких — депрессия, мать её, пожаловала. Обычное дело.
Обычное — но не сегодня. Сегодня причина для нехороших предчувствий имелась вполне себе весомая: из головы никак не шёл давешний разговор с Шиловым. Но несмотря на это, чувствовал я себя вполне сносно и даже встал без понуканий обычно выступавшего в роли будильника Стаса. Потом в своё удовольствие минут десять поколотил грушу и, решив не тратить время на турник с гантелями, отправился на кухню.