- Выпьешь стакан сидра?
Рут видела, что он чувствует себя стесненно - должно быть, не привык к посетителям - и очень старается, чтобы она чувствовала себя как дома.
- Или чаю? Я могу приготовить чай.
- Я бы попробовала сидра.
- Сидр хороший. Добрый сидр, чистый. Прошлым летом был славный урожай яблок.
Она взяла протянутую ей кружку, почувствовала в ладонях ее прохладу. Сидр был цвета меда.
- У меня совсем в горле пересохло - целый день возился то с дровами, то с перекопкой и всякое такое, да еще наглотался дыма от костра.
- Жаркий был день.
- Да. Сухое выдалось лето.
- Каждый день солнце - оно меня прямо извело, все высохло, и вечно этот блеск, ослепнуть можно.
Поттер кивнул и сел на стул напротив нее, а собака растянулась на коврике. В горле у Рут остался мягкий, сладковатый вкус сидра. Поттер наклонился вперед, опершись рукою о колено, но не смотрел на нее, а ей вдруг припомнилось, как он пришел к ней домой в ночь смерти Бена и как он был удручен, но не сумел ни сказать, ни сделать что-нибудь перед лицом ее упрямства и горя. Рут чувствовала, что сейчас ей следовало бы как-то извиниться перед ним или поблагодарить его, но у нее не получалось. Она молча потягивала сидр и вдыхала аромат яблок.
- Я все думал пойти к тебе, - сказал Поттер, - частенько думал. Не хотелось, чтобы ты считала, будто я забыл. Гуляя с собакой, я часто проходил мимо твоего дома.
- Понимаю.
- Я разговаривал с вашим парнишкой. Если б была нужда в чем-то, что я бы мог сделать...
- Да ничего не было нужно.
- Да. Да. - Он поглядел на Рут. - Это не покидало меня, - сказал он. Все дни я так и жил с этим с тех пор.
Она смотрела на него, и ей снова стало стыдно, потому что вот перед ней был еще один человек, о котором она совсем не думала, а он знал Бена с его рождения и был близок к нему, любил его. И кто знает, как он перенес все это? Не только горе и воспоминание о тех часах, когда он был последним, кто видел Бена в живых на этой земле, и первым, кто увидел его мертвым, но еще и чувство вины, которое могло мучить его, хотя это и не его вина, что так случилось. Ей бы надо давно прийти к нему сюда, сказать ему что-то. Но что? Как? О, она завладела смертью Бена как своей собственностью, словно чем-то принадлежащим ей одной, она хотела владеть ею безраздельно, не признавала ни за кем права оплакивать его, а ведь ничья жизнь не обособлена от других.
- Вы были добры, - с трудом сумела она вымолвить наконец, - в тот день, вечером. Добры ко мне. Я никогда... Я ничего не понимала тогда, но это я запомнила.