— А вы не считаете, что уход за семьей и детьми приносит обществу пользу?
— Такие женщины передают заботу о своем семействе кому-нибудь другому.
— Понятно, — сказала девушка и подумала о том, насколько огрубела его душа. Ветреная мать, которая пренебрегала им… — Между прочим, — заметила она, исподтишка поглядывая на шерри в своем стакане, чтобы убедиться, что оно убывает не слишком быстро, — я познакомилась с вашим управляющим, мистером Дунканом. Похоже, ему нравится сельская жизнь, и ему, кажется, хватает занятий в этом поместье.
— Правда? — сказал Гидеон, и Ким заметила, что выражение его глаз изменилось. В их глубине вдруг плеснула настороженность. — И как вы с ним познакомились?
— Я смотрела лошадей, и он сказал, что вы, возможно, разрешите мне время от времени брать лошадь и кататься по утрам…
— С ним?
— Я… ну… — растерялась Ким.
Его лицо посуровело.
— Вы здесь, чтобы работать, мисс Ловатт, — напомнил он ей, — а не для того, чтобы кататься на моих лошадях. Если вам не хватает работы и нечем себя занять, я найду вам дело… Вы во многом сможете помочь мне в течение недели, и это не позволит вам бесцельно проводить время. Согласитесь, я ведь плачу вам весьма щедрое жалованье?
— Да, да, конечно…
Но лицо ее горело; Ким чувствовала себя как человек, который дотронулся до ядовитой змеи в полной уверенности, что ей выдернули зубы, и вдруг, к своему ужасу, обнаружил, что яд на месте. Она злилась на себя, что допустила такую глупую ошибку.
— Что ж, тогда следите за тем, чтобы отработать его. И помните, пожалуйста, что Дункан тоже получает жалованье от меня.
— Разумеется, — бросила Ким.
Тут раздался стук в дверь, и, прежде чем Фабер смог дать кому бы то ни было разрешение войти, дверь распахнулась, и на пороге появилась его сестра.
За короткий промежуток времени после чая она успела переодеться к ужину. В вечернем платье, черном, с золотой вышивкой, и с рубиновым ожерельем на грациозной шее она была очень красивой, настоящей дочерью богатого промышленника.
— Я узнала, что ты вернулся неожиданно рано, — сказала она; ее лицо побледнело, глаза с вызовом смотрели на брата. — Поскольку у меня не было желания выскальзывать через черный ход, я решила, что лучше будет сразу встретиться с тобой лицом к лицу, Гидеон! Особенно после того, как мама сказала мне кое-что, чему я сначала отказывалась поверить!
— Да? — сказал он и снова оперся спиной на каминную полку. — И что же она сказала тебе, Нерисса?
— Ты пригласил Ферн в гости к тебе и маме. Это не ради мамы… все потому, что ты хочешь повлиять на ребенка. О, я знаю, ты считаешь, что она любит тебя и ты можешь из нее веревки вить… Но учти, Гидеон, я просто не позволю тебе этого! Ферн моя дочь, а не твой новый офис или какое-нибудь оборудование… Ты можешь ненавидеть мать за ее чувствительность, но я буду очень чувствительна во всем, что касается моей дочери!