— Я уверен, Альберт будет всегда об этом помнить, потому что ему не позволят об этом забыть.
— Иногда, — сказала я, — мне кажется, что вы недооцениваете Альберта. Лорд Мельбурн молчал. Я слегка притопнула ногой:
— Я права, лорд Мельбурн?
— Я осмелюсь заметить вашему величеству, что он очень молод и неопытен.
— Все сначала бывают неопытны. Альберт будет мне поддержкой. Он такой хороший.
— О да, он очень добродетельный молодой человек.
— И вы будете с нами, мой дорогой лорд Эм. Он взглянул на меня грустно, вероятно, думая о тори.
— Дорогой лорд Эм, — сказала я, — боюсь, что последнее время я была так невнимательна к вам. Он улыбнулся.
— Это естественно. И, к своему стыду, я вновь заговорила об Альберте:
— У меня есть миниатюра Альберта, написанная Россом. Я попрошу ювелира вставить ее в браслет, который буду носить не снимая.
— Я надеюсь, что он похож там на себя.
— Росс не отдал ему должного. Я помню, вы говорили, что он любит изображать людей хуже, чем они есть. Я не думаю, что это смешно. Это глупо. Но никто не мог бы изобразить Альберта таким, как он есть. Он слишком хорош.
Он посмотрел на меня с нежностью, которая всегда так трогала меня. Милый лорд Мельбурн! Хотя я любила Альберта, но частичка моего сердца всегда принадлежит моему премьер-министру.
Письмо от дяди Леопольда привело меня в восторг. Каждая строчка источала радость.
«Дорогая Виктория.
Ничто не могло доставить мне большего удовольствия, чем твое милое письмо. Узнав о твоем решении, я испытал почти что чувство Захарии — «Ныне ощущаешь раба Твоего с миром»[35].
Ты найдешь в Альберте все качества, необходимые для твоего счастья, соответствующие твоему характеру и образу жизни… Его положение будет нелегким и будет во многом зависеть от твоего чувства к нему. Лорд Мельбурн проявил себя достойным и превосходным человеком, каким я всегда считал его. Другой на его месте думал бы только о своих личных интересах. Но наш добрый друг понял, что лучше для тебя, и это делает ему честь…»
Я была так довольна письмом и комплиментами лорду Мельбурну, что показала ему письмо. Он всегда относился немного подозрительно к дяде Леопольду, и мне казалось, что ему будет интересно знать, какого высокого мнения дядя был о нем. Все, что сказал лорд Мельбурн, было:
— Симеон, насколько я помню… не Захария.
— Что? — спросила я.
— Ныне отпущаеши… Невольно я улыбнулась — это было так похоже на моего любимого лорда Мельбурна.
— Я рада, — сказала я, — что дядя Леопольд получил то, чего хотел.
— А я рад, — сказал лорд Эм, — что ваше величество получили, что хотели. — Затем он заговорил о том, как известить публику о моих планах.