— Не может быть, чтобы ее так звали.
— На самом деле ее зовут Луиза.
— Тогда почему ты называешь ее Дэйзи?
— Мне хотелось дать ей какое-то особое имя. Она была особенным человеком в моей жизни. Мы с ней прекрасно проводили время, и, когда мне было плохо, она всегда могла утешить меня. Временами с мамой было очень тяжело жить. Ты знаешь, она заставляла меня носить ожерелье из остролиста под подбородком.
— Я уверен, что бы она ни делала, она считала, что это для твоего же блага.
— О нет, для ее собственного блага.
Альберт промолчал. Он считал, что говорить непочтительно о родителях было также грешно, как говорить непочтительно о Боге.
Он находил, что Лецен слишком много забрала власти в свои руки. Он, вероятно, заметил то упрямое выражение, которое всегда появлялось на моем лице при упоминании о Лецен. Она, в свою очередь, иронически отзывалась о нем. Она напомнила мне, как я любила танцевать.
— Я помню, как вы веселились до трех часов утра.
— И я тоже, Дэйзи. Было так весело, правда?
— Я любила видеть вас такой красивой в бальном платье. Вы слишком много стали читать теперь, моя дорогая. Вы не должны утомлять глаза.
— Альберт очень интересуется литературой.
— Вам нужно больше бывать на свежем воздухе.
— Альберт находит свежий воздух очень полезным.
— Ведь мы же не хотим превратиться в книжного червя. Это совсем не пойдет моему бесценному ангелу.
— Кем бы я ни стала, я всегда буду вашим бесценным ангелом.
Потом она обнимала меня и требовала уверений, что ничто… ничто не изменит любви между нами. Я пылко заверяла ее, что так и будет. Потом Альберт как-то упомянул о моих отношениях с лордом Мельбурном.
— Ваши отношения немного фамильярны, — сказал он.
— Мой ангел, это естественно. Мы старые друзья. Он был моим премьер-министром с тех пор, как я взошла на престол.
— Ваши отношения ближе, чем они должны быть между королевой и ее премьер-министром.
— Лорд Мельбурн — не обыкновенный премьер-министр, а я, мой дорогой Альберт, не обыкновенная королева.
Я засмеялась. Альберт слегка улыбнулся. — Ты слишком демонстративна в проявлении своих чувств, дорогая.
— А почему бы и нет? Почему нельзя показывать людям, что они тебе нравятся?
— Может быть, не столь явно.
— Лорд Мельбурн всегда был моим большим другом. Я всегда его уважала и не вижу причины скрывать это. Я с ужасом думаю, что его место может занять этот отвратительный Пиль.
— Ты говоришь о сэре Роберте Пиле?
— Да. У него манеры танцевального учителя, и он выглядит так, словно каждую минуту готов пуститься в менуэт. — Я засмеялась, вспомнив его выходки.