Энн Мэйтленд не хотела признавать эту разницу, простую и совершенно очевидную несовместимость. Хотя для Вилли это было ясно как божий день. Билл Мэйтленд был рисковым малым, непредсказуемым и азартным в игре под названием жизнь. Энн без оглядки принимала любые его выкрутасы, потому что он был ее мужем, и она любила его. Но Вилли не нужна была такая любовь. Ей не нужен был молодой вариант Дикого Билла Мэйтленда. Хотя, Бог свидетель, она так его хотела! А он вот он – перед ней на соседней кровати. Она закрыла глаза и пролежала так, считая часы до самого утра, ворочаясь и потея.
– Какой любопытный поворот, – произнес министр Транх, он только что прилетел из Сайгона и, сидя на стуле с жесткой спинкой, пристально глядел на чаинки, плавающие в чашке. – Вы говорите, что они ведут себя как простые туристы?
– Да, типичные западные туристы, – подтвердила мисс Ху с отвращением.
Она раскрыла блокнот и начала зачитывать тщательно задокументированные события дня.
– Этим утром в 9.45 утра они посетили могилу нашего любимого лидера, но не выказали никаких эмоций. В 12.17 им был сервирован обед в отеле, в меню входила жареная рыба, тушеная речная черепаха, пареные овощи и заварной крем. Днем их сводили в Музей войны, а потом в Музей революции.
– Что-то не похоже это все на маршрут западных туристов.
– А затем, – она перелестнула страницу, – они отправились в магазин за покупками. – Она торжествующе захлопнула блокнот.
– Но послушайте, товарищ Ху, даже самый преданный партийный работник вынужден иногда делать покупки.
– В антикварных лавках?
– Ну что ж, они просто ценят местную старину.
Мисс Ху подалась вперед.
– Мы подошли к моменту, который вызывает у меня подозрения, министр Транх. Здесь леопард показывает свои полоски.
– Тогда уж пятна, – улыбнувшись, поправил ее министр.
Без сомнения, товарищ Ху – эта поистине рьяная соратница – снова штудировала американские идиомы. Какая жалость, что она не улавливала их юмора.
– И чем же именно они занимались?
– В этот день, после антикварной лавки, они провели два часа в австралийском посольстве – в коктейль-баре, если быть точной, – где они вели беседы с разными подозрительными иностранцами.
Ничего необычного министр Транх не увидел в том, что американцы потянулись к западному посольству. Любой другой, находясь в чужой стране, конечно же жаждал бы родной компании. Несколько десятилетий назад в Париже Транх испытывал такую же точно тоску. Потягивая кофе в сытых западных кофейнях и упиваясь радостями богемной жизни, он время от времени тосковал по черным как смоль волосам, по протяжному звуку родной речи. Но при этом как он любил Париж!..