- Теперь вы снимаете только писателей.
- Только писателей. Скажу откровенно, у меня такая болезнь: называется "писатели". Мне понадобились годы, пока я уяснила для себя, кого и что хочу снимать. Приехала в эту страну… уже пятнадцать лет как. Пятнадцать лет я в этом городе. В первый же день - бродила по улицам, снимала лица города, глаза людей города, мужчин с ножевыми ранениями, проституток, приемные покои в больницах, не стоит перечислять. И так - год за годом. Снимала все это. В основном широ- коугольником и вслепую, не поднося камеру к глазам, чтобы, тьфу-тьфу-тьфу, не привлекать лишнего внимания. Я следовала за пьяницами до самой могилы - их могилы. И ходила, как на работу, в ночной суд[10] - просто смотреть на лица. Я хочу сказать, Нью-Йорк - моя официальная государственная религия. Много лет я на это потратила, пока не поняла - все попусту. Почему попусту - режьте меня, не объясню. Что бы я ни снимала - ужасы из ужасов, неприукрашенную правду, страдания, изувеченные тела, разбитые в кровь лица, - все выходило до омерзения красиво. Понимаете, да? И тогда мне пришлось напрячь мозги, докопаться до сложных вещей, которые на самом деле, наверно, лежат на поверхности. Доживаешь до определенного возраста - вот оно что, вероятно. И наконец-то понимаешь, чем тебе действительно хочется заниматься.
Держа в горсти жареный арахис, она кидала в рот орешек за орешком и запивала перцовкой.
- Как здесь, однако, спокойно себя чувствуешь, - сказал Скотт. - Лифты на меня действуют как гипноз. Возможно, это мой новый пунктик.
- Так я вам и поверила, - сказала она; ее легкий акцент, эта шаблонная фраза и то, как церемонно она ее произнесла, выговаривая каждое слово по отдельности, - все, вместе взятое, несказанно его порадовало.
- Только писателей.
- Только писателей, - повторила она.
- Совсем как перепись населения, но в картинках.
- Я просто буду и дальше фотографировать писателей, всех, до кого смогу добраться, прозаиков, драматургов, поэтов. Я, так сказать, вечная охотница. Беспрерывно путешествую и фотографирую. Теперь писатели - вся моя жизнь.
- Лица всех писателей.
- Всякого писателя или писательницу, которые еще живы и достижимы физически. Если кто- то малоизвестен - тем лучше. Когда есть выбор, я предпочитаю разыскивать тех, кто прозябает в безвестности. Мне все время подбрасывают кандидатов, имена и книги. Редакторы и другие писатели стараются - те, кто понимает, к чему я стремлюсь, или хотя бы из вежливости делает вид, будто понимает. Всемирный архив писателей. Для меня это одна из форм знания и памяти. Я, как адвокат, отбираю свидетелей своей эпохи.