— Давайте говорить откровенно, — сказала она, вновь обретая самообладание. — Вы говорите, что хотите работать на меня?
И вновь он поглядел на нее одним из этих медленных и долгих взглядов, от которого у нее мурашки бегали по коже.
— Может быть, я и пожалею об этом, но скажу вам прямо, что думаю. Вы ведь не сможете сама ничего сделать.
Этот мужчина обладал необыкновенной способностью вызывать в ней самые противоречивые чувства и доводить их до крайности. В одно мгновение чувственное возбуждение уступило место злости. Она провела полотенцем по волосам, размышляя как бы получше ударить его. Если хорошенько двинуть кулаком в этот поджарый плоский живот, то ущерб, конечно, вряд ли окажется большим, но удовлетворение будет несравнимым ни с чем.
— По-моему, никогда еще никто не навязывал мне своих услуг, пытаясь завоевать мое расположение оскорблениями. У вас оригинальный подход, уверяю вас.
Опять он пожал плечами:
— Я называю вещи своими именами. Как ни назови лопату, но ей можно лишь рыть землю. А это местечко — чертова дыра, и ничего больше. Вам нужна помощь, малышка. И я могу вам помочь.
Она напряглась, потом сосчитала до десяти. Случайно или намеренно, но он нажал как раз ту кнопку, которая вывела ее из равновесия. Она жалела, что огонь, бушевавший внутри, не мог согреть ее закоченевшие ноги. Она вытерла лицо полотенцем и подумала, что ее губы, наверное, совсем синие от холода.
— Я не могу вам платить много — лишь комнату и питание, — произнесла она.
Но он даже не моргнул глазом:
— Деньги меня не волнуют.
Джо поняла, что насчет работы он не склонен шутить. Тогда она сделала еще одну попытку:
— Ну, для меня-то деньги имеют значение, а если вам они не нужны, то вам здесь вообще делать нечего.
Глаза его недобро сверкнули:
— Одну вещь, рыженькая, вам обо мне необходимо знать — я всегда довожу до конца начатое дело.
Неужели? — подумала она. А знаешь ли ты, что именно начинаешь, оставаясь здесь? Джо вновь ощутила дрожь и знала, что причина не в холоде.
Она сделала еще одну попытку:
— Вы не производите на меня впечатление дельного человека.
— Тогда считайте, что эта работа устраивает меня на время и соответствует некоторым моим целям.
— Тогда считайте, что мне небезразличны эти цели. Если вы скрываетесь от беды, я не желаю, чтобы эта беда пришла сюда. У меня своих бед хватает.
Желваки его заходили:
— Никакой беды нет, — ответил он сдержанно.
Никакой беды? Да он сам — беда. Однако она поверила ему. Какой-то инстинкт, что-то неразличимое заставили ее верить Дарски, — она не ощущала страха перед ним. Но в данный момент, однако, она могла защититься от него, сомневаясь в нем. Защититься от того, в чем не была уверена… но вдруг она поняла, что больше боится его ухода, чем того, что он останется.