Тебя все еще мучает этот вопрос, рыженькая, да? — думал он, проклиная себя за свою бесчувственность. Не желая переживать ее боль, но понимая, что от этого никуда не деться, Адам откинулся на кресле.
— Алкоголизм — болезнь, Джо. Когда твой отец впервые оказался в Детройте несколько лет назад и впервые пришел на собрание АА, он опустился настолько низко, насколько это вообще возможно. Наверное, именно это нас и связало.
Она отодвинула стул от стола и начала убирать грязную посуду.
— Он не пьет уже почти год, — добавил Адам, стараясь удержать ее на этот раз.
Повернувшись к раковине, она опустила голову и ухватилась за ее края. Он ощущал ее напряжение, почти чувствовал физически те усилия, которыми она пыталась удержать контроль над собой.
— Один год из десяти, — произнесла она. — Слишком мало, слишком поздно, разве не так? Ведь вы видели, во что он превратился?
Он отодвинулся от стола, и скрип стула по дубовому полу нарушил тишину. Он отнес свои тарелки в раковину. Прислонившись к стене, он скрестил руки на груди и поглядел на нее сверху вниз. Она была такая маленькая рядом с ним. Маленькая и ранимая. И неожиданно ему показалось совершенно невыполнимой клятва не касаться ее.
— Джо, — произнес он, — дотрагиваясь до ее щеки. Она дрожала. Эта дрожь передалась и ему. Он взял ее за маленькие хрупкие плечи и повернул к себе. — Когда имеешь дело с алкоголиком, невозможно иметь никаких гарантий. Но Джон сумел преодолеть свои трудности. Если бы не осложнения с сердцем…
— Никаких гарантий? — оборвала она его. Тон ее был горьким. В глазах отражалось дикое отчаяние. — Извините, но мне необходимы гарантии. И не думайте, будто я не понимаю, что именно вы пытаетесь сделать. Вы пытаетесь заставить меня поверить в то, что я скучаю по нему, что мне необходимо присутствие отца и я должна забрать его сюда. В таком случае я хочу вам сказать, что именно нужно сделать, чтобы он мог сюда вернуться.
Она попыталась вырваться. Но он не отпускал ее. Ее зеленые глаза вспыхнули, как осколки стекла, и она выпалила свой ультиматум.
— Вы даете мне гарантию, что по возвращении сюда мой отец станет человеком, которым я знала его до того, как он выбрал алкоголь как транквилизатор для своей боли? Вы даете мне гарантию, что он никогда больше не станет пить, и я тогда с удовольствием приму его под свою крышу? Иначе вы можете забыть об этом. Я не желаю наблюдать, как он превращается в кого-то, кого я не знаю и кто мне не нравиться. Я не желаю наблюдать, как он станет умирать. Больше я этого не стану делать. Никогда больше!