«А чего ты, собственно, ожидала? Признаний в любви и клятв в нерушимой верности? Солнце светит всем. Пора принять это как аксиому. Скажи еще спасибо за то, что он заставил тебя поверить в существование света».
— Я не смогу без тебя жить, — неожиданно для себя произнесла она.
Лариса мучительно боялась услышать в ответ на это вырвавшееся признание насмешку или шутку, но Виталий был серьезен.
— Почему? — спросил он, пересыпая песок из одной ладони в другую.
Лариса горько улыбнулась, окидывая взглядом одновременно свое прошлое и свое будущее.
— Потому что, когда ты рядом, жизнь совсем другая — яркая, веселая…
— А кто тебе мешает так жить без меня?
Смеется он, что ли? Или действительно не понимает, какой отчаянно тусклой становится жизнь в отсутствие солнца?
— У меня почему-то так все складывается, что в жизни нет ничего светлого. Вот появился ты, а теперь и тебя не будет.
Виталий пожал плечами с полным непониманием:
— Не будет меня, так будет другой — с ним и повеселишься.
— Так, как с тобой, нет.
— Ну и что, теперь я должен тебя развлекать всю оставшуюся жизнь?
Развлекать? Нет, светить! Но он, похоже, не чувствует разницы.
— Ты не понимаешь, — взволнованно начала она, — что на тебя стоит только посмотреть, и уже становится радостно! А все остальное…
На лице у Виталия было нешуточное удивление:
— Тебе что, действительно нечему радоваться, кроме меня?
Лариса покачала головой.
— Ну ты даешь!
Она предпочла промолчать.
— А почему все так грустно? — спросил Виталий немного погодя. — У тебя разве нет друзей? Семьи? Развлечений каких-то? Или работа — полный отстой?
— Да нет, работу я свою люблю. Очень… Но так получается, что если хочешь хоть более или менее прилично заработать преподаванием, то этой работы надо брать невпроворот — и радости уже никакой. Подруги у меня все замужем. Я одна, как белая ворона. Даже поехать вместе отдыхать — проблема, потому что я при их семьях буду как довесок какой-то. И так выходит…
— Все-то у тебя не складывается, не получается, не выходит! Так возьми все это, сложи да получи! Тогда что-нибудь да выйдет!
— Без тебя у меня уже ничего в жизни не выйдет.
— А чем я, собственно, могу тебе помочь?
В голосе Виталия можно было уже без труда уловить раздражение и презрение.
Лариса глубоко вдохнула воздух и запрокинула голову, как если бы пыталась сдержать рыдания.
— Всем. Только я не имею права просить тебя об этом, если, конечно, ты сам не захочешь…
Ею владело бесстрашие, свойственное отчаянию. В таком состоянии и самому ничтожному из придворных случается высказать своему повелителю все, что годами томилось в душе. Теперь оставалось только ждать, казнят ее за это или помилуют.