Далее начались те же лихорадочные метания, что и три дня назад: попытки поймать такси, полет по утренним улицам… Впрочем, далеко не таким пустым, как в прошлый раз: Лаврио находился вблизи афинского аэропорта, и даже сейчас, в ранние часы, им приходилось двигаться в потоке машин, существенно снижавших скорость. Когда стрелки часов вновь достигли шести, они все еще были не у цели. Лариса прошептала: «Нет!» — и начала качать головой. Она отказывалась верить в то, что жизнь дважды способна выкинуть такую издевательскую шутку.
Однако на сей раз история повторилась в виде фарса. Паром на Кею ходил каждый час, и Лариса с Виталием успели на семичасовой. Прибыть на место они должны были в половине девятого, что в общем-то укладывалось в те рамки, которые отвел им капитан «Олимпа». Единственное, что существенно омрачило для Ларисы это сумбурное путешествие, неприятный инцидент с водителем такси. За поездку ему причиталось тридцать евро. Но при том, что за паром предстояло заплатить шестнадцать, а в кошельке у Ларисы оставалось менее сорока. Перед ними встал нелегкий выбор: бежать из такси, не доплатив, или не доплатить, разжалобив водителя. Слезные объяснения их положения, возмущение таксиста, оставшегося без половины полагающейся суммы, и его заключительное ругательство в их адрес, подкрепленное плевком, не давали Ларисе успокоиться в течение всего пути на Кею. Она чувствовала себя воровкой, укравшей у таксиста — деньги, у Виталия — три дня его жизни, а у себя самой — радость знакомства с Дубровником, Венецией и Сицилией. Не считая, конечно, полной потери света в душе.
Виталий также пребывал в отнюдь не лучшем расположении духа — вероятно, он размышлял о своем предстоящем объяснении с администрацией «Олимпа».
«А ведь это последние наши минуты вместе!» — с тихим отчаянием подумала Лариса, когда Кея уже показалась на горизонте. Уж лучше бы этих минут не было вообще! Ведь пока их с аниматором объединяет одно пространство, жива еще иллюзия того, что можно что-то сделать: броситься на шею, зарыдать и безрассудными, искренними, как перед смертью, словами совершить невозможное — зажечь свое потухшее солнце.
— Лариса, — вдруг обратился к ней Виталий, — а тогда, когда мы в первый раз опоздали на лайнер, ты тоже не заметила, что скоро шесть?
И почему он решил вернуться к началу их отношений именно сейчас? Лариса почувствовала, что она раздваивается и превращается в двух человек, один из которых осознает необходимость солгать, а другой не может напоследок не сделать признания.
— Заметила, — сказала она, глядя на очертания приближающегося острова.