* * *
Полумрак заезжего двора, грубо сколоченный стол, на нем доска в белую и черную клетку, а рядом с ней великолепная, украшенная каменьями серебряная чаша. Ее хозяин – швабский рыцарь – ковыряет щепочкой в крупных желтых зубах. Наблюдает, как склонившийся слуга тонкой струйкой льет в драгоценную посуду хмельное кипрское.
– Смотрю и каждый раз восхищаюсь – настоящий святой Грааль, – держа наготове глиняную кружку, цокает языком монах – спутник немца. – Из такого сосуда только божественным нектаром наслаждаться. И серебра пошла целая марка (1).
– Во время похода на Иерусалим мой дед зачерпывал ею из любой лужи, – лениво говорит фон Шварцфильд, – пил и никогда не жаловался на хворь в кишках. Говорил, что серебро заживляет раны и бережет от болезней... Тьфу! – шваб сплюнул на пол кусочек застрявшего в зубах мяса. – Я же из такой посуды предпочитаю пить хорошее вино.
– Мастер постарался, – замечает де Ланс. – Отличная работа.
– Ваше здоровье, шевалье, – фон Шварцфильд жадно и шумно пьет.
Ставит на стол опустевшую чашу. Не дожидаясь приказа, слуга снова наполняет ее...
* * *
Шваб – случайный знакомый – пьет кипрское во время игры в шахматы, не переставая. Каждый раз, взявшись пальцами за фигурку из слоновой кости, задумчиво отхлебывает. Проиграв одну за другой две партии, звенит монетами, небрежно отсчитывая проигрыш рыцарю. Его спутник-монах, поджав губы и неодобрительно покачивая головой с выбритой на макушке тонзурой, уходит от стола. Прихрамывая, ковыляет в дальний угол и заводит там разговор с хозяином постоялого двора. Тем временем барон фон Шварцфильд заново расставляет на доске пешки, рыцарей, дам...
– Объявляю вашему королю мат, – Бертран запечатывает «скалой» вражескую фигуру.
Шваб с раздражением смотрит на шахматную доску. Хмурит пшеничные брови и с фальшивым смешком, за которым пытается спрятать досаду, хвалит игру юноши. Снова звенит безант (2), и, выпив за победу, барон предлагает удвоить ставку. Захмелевший приезжий из Шампани легко смотрит на выигранные деньги. Согласившись на новые условия, он великодушно предлагает противнику сделать ход первым.
– Благодарю, но я в вашей... – голубые глаза немца надменно глядят на рыцаря, – снисходительности не нуждаюсь. Играйте, – он делает требовательный и неловкий жест, смахивая на пол кружку монаха. – Пшел вон! – кричит на слугу, сунувшегося было подобрать осколки...
– Да вы, мой дорогой, – кривя губы, говорит фон Шварцфильд, когда понимает, что и четвертая партия им проиграна, – настоящий маг. Все выигрываете и выигрываете. Признайтесь... Какой-нибудь жид-чернокнижник наложил заклятие на ваши шахматы? Я правильно угадал? – его взгляд буквально сверлит Бертрана.