— Это тебе. По случаю окончания вашего сериала.
— Ух ты-ы! Шика-арный! — Она осторожно приподняла браслет на ладони, словно взвешивая, покрутила, погладила камень пальцем.
Ник раньше никогда не имел дела с золотом. Да и вообще до знакомства с Нэнси не делал женских украшений. Но получилось действительно неплохо: выгнутые, плотно прилегающие к руке каменные звенья в ажурной оправе и ожерелье из похожих звеньев, с овальной большой подвеской посередине. В центре подвески, прямо в камень, был врезан золотой стилизованный бычок (как ни смешно, самое сложное — Ник перебрал чуть ли не сотню вариантов, пока не остановился на этом).
— Это афганский лазурит, — начал объяснять он. — Видишь золотистые прожилочки?! Считается, что непрозрачные камни лучше гладко обделывать — а я огранил... и вроде неплохо получилось. Оправа из серебра, но позолоченная. — (Знала бы она, как он намучился с этим золочением!) — А бык — это потому, что ты по зодиаку Телец. Надень... прямо сейчас!
Нэнси без колебаний выскользнула из-под одеяла, села, поджав под себя ноги, и надела ожерелье. Выпрямилась, вскинув голову.
— Ну как?
Обнаженная женщина в драгоценностях... прямо хоть картину пиши... Но смотрелась она действительно великолепно — на тронутой загаром коже золото, казалось, засияло еще ярче, подчеркивая темный блеск камня. И лицо было восторженное, с сияющей улыбкой.
— На вечеринку свою наденешь?
Нэнси затрясла головой в знак согласия.
— Браслеты примерь тоже!
Она нацепила браслеты, посмотрела, покрутив рукой, — и неожиданно со смехом ринулась вниз, прямо на Ника. Придавила сверху и стала целовать. Подвеска ожерелья холодным камешком легла ему на грудь и мгновенно потеплела, зажатая между их телами.
Ник, смеясь, обхватил ее и прижал к себе. Она поизвивалась, устраиваясь поудобнее, — и наконец устроилась, нависнув сверху и опершись локтями по обе стороны его головы.
— Ну что — угодил?
Нэнси кивнула и погладила его по вискам большими пальцами.
— Только... Нэнси... — (Ну вот, сейчас огорчится... или, наоборот, скажет: «Ну, как хочешь!» — и вздохнет с облегчением.) — Наверное, я не пойду на эту твою вечеринку. Побуду у себя в кабинете, поработаю...
— Ты что?! — Брови Нэнси поднялись «домиком», глаза широко раскрылись. Она недоуменно выпрямилась лежа, как поднявшая голову ящерка. — Ник, ты что?!
— Ну... у меня работы много. — (Объяснение, не выдерживающее никакой критики: обычно часам к шести Ник уже заканчивал работать.) — И потом, я там никого не знаю...
— Но ты же мой муж?! И... и...
Глаза обиженные, растерянные... все еще непонимающие.