Дел молча кивнул.
Значит, несколько месяцев Карен знала, что может умереть — и молчала. Точнее, не молчала — смеялась, радовалась, ездила купаться, обустраивала новый дом, покупала вещи для ребенка — и все это время, каждую минуту — знала. И скрывала от него...
— Только... мистер Бринк, пожалуйста, не говорите ей, что я вам сказала. Она мне не простит.
— Да, конечно. Спасибо, что сказали. — Вспомнил и попросил: — Я сейчас домой поеду. Так что дайте мне что-нибудь... от головной боли — для нее.
Лори ушла и вернулась с упаковкой таблеток.
— Одну, а если не поможет, то через сорок минут еще одну. Больше двух нельзя. И... я в обед зайду.
— Можно, я от вас позвоню?
Она указала на телефон. Дел набрал номер, но услышал лишь короткие гудки. Может, Карен как раз сейчас звонит ему? Подумав об этом, он заторопился к выходу.
В приемной его, слава богу, никто не ждал. Для того, что он сейчас собирался сказать Кэти, свидетели были ни к чему. Очевидно, она поняла все еще с порога, потому что сразу нацепила на себя знакомое выражение: «я маленькая девочка, ничего плохого не делала, и на меня нельзя всерьез сердиться».
— Моя жена не звонила? — спросил Дел, входя.
Это было не то, чего Кэти ожидала, и она несколько удивленным тоном ответила:
— Нет. Линк заходил — сказал, что позвонит потом.
По мере того как Дел подходил к ней, голос ее делался все тише, как у приемника, у которого садятся батарейки. Он стиснул зубы, глубоко вздохнул и спросил тихим глухим голосом, опершись обоими кулаками на ее стол:
— Зачем ты это сделала?
Она не стала делать вид, что не понимает, о чем речь, и ответила:
— Сейчас наступают... критические дни. И нам наверняка придется засиживаться допоздна. А люди уже начали спрашивать, в чем дело. Я же не знала, что так выйдет с Хэтти, и мне нужно было как-то объяснить...
— При чем тут Хэтти? — Дел, и правда, сначала не понял.
— После этого... инцидента никому не придет в голову спрашивать — все понимают, что из-за него работы у тебя прибавилось. Но, я же не знала в субботу, что это случится...
— Так кстати, да?
Кэти замялась, не зная, что ответить, и тут он нагнулся еще ближе и сказал по-прежнему тихо, но уже с прорвавшейся яростью:
— Критические дни, говоришь? Сука...
Она вскинула голову и поджала губы — очевидно, подобное обращение было ей в новинку. Но увидев его глаза, в которых кипело бешенство, предпочла промолчать.
Остановиться Дел уже не мог. Он знал, что говорить не о чем, что сейчас надо ехать домой, к Карен — но продолжал, все так же тихо и яростно:
— Ты хоть подумала, что нам в этом поселке жить?