— Что вы должны думать обо мне? — упавшим голосом начала она. — О нем и обо всех, кто оказался связан с ним.
Лицо Алека окаменело, потом смягчилось.
— Мне жаль, что вы оказались там. Анжелике не следовало брать вас с собой.
— О нет! — Она нетерпеливо замахала рукой. — По крайней мере, теперь я знаю правду, а не сказку о «больших надеждах» и другую чепуху, которую внушал нам отец. Он был циничным лжецом и негодяем, кормившимся за счет пороков других людей.
— Но он был вашим отцом.
— И я любила его! — истерично выкрикнула она. — Да, любила, а он оказался таким… недостойным человеком.
— А я любил Уилла, — напомнил он ей. — Он был мне как брат, ближе Фредерика.
— Я знаю. Отец разрушил и его жизнь, — с грустью сказала она.
Он покачал головой: — Уилл не был слабовольным человеком. То, что он сделал, непростительно, хотя это не снимает вины с вашего отца. Но Уилл мог отказаться. Я не знаю, почему он не сделал этого. Он был не из тех, кого можно было заставить делать то, к чему он сам не был готов, против его воли. Видимо, французское золото, и желание разбогатеть перевесило все остальное. Что касается меня… — Он помолчал. Начался мелкий дождик, увлажнивший плечи его плаща. — Это был поступок труса, — признался он. — Знал ли он меня и презирал ли по какой-то причине, или я просто оказался подходящим мертвым офицером? Он мог даже не знать, в чьи вещи он сунул эти письма, ему просто не повезло, что я оказался жив.
— Но мистер Лейси…
— Я сомневаюсь, что в тот момент в его мыслях присутствовал мистер Лейси, разве что он испытывал к нему презрение. Если бы он хоть немного уважал мистера Лейси, то не стал бы наживаться на нем.
Да, в это она могла поверить. Но тогда какое презрение должен был испытывать Алек к ее отцу… и к ней?
— Вы однажды сказали мне, что хотите знать правду, — сказала она.
Капли дождя текли по ее щекам, падали с носа.
— Правду, — повторил Алек. — Да, это так. Крессида обхватила себя руками, готовясь к удару, от которого никогда не оправится ее сердце.
— Правда в том, что я люблю вас. Что бы ни сделал ваш отец, что бы он ни говорил, или думал, или написал, это ничего не меняет.
— Правда в том, что мой отец переложил вину другого человека на вас!
— Это так.
У нее вырвался смех отчаяния.
— Как же вы должны были ужаснуться, узнав, что человек, на помощь которому вас послали, оказался тем, кто вас сделал «предателем».
— Да, это было неожиданно, — согласился Алек. — И…
— И еще, правда в том, что мои собственные действия способствовали усугублению ситуации, — сказал он, прерывая ее. — Я был горяч и несдержан. В армии я был известен своей дерзостью, безудержной храбростью, совершал необдуманные поступки. Будь я более сдержанным, окружающие не поверили бы так быстро в мою виновность. Если бы я был более рассудительным и хладнокровным, то мог выбрать другую линию поведения. Исчезнуть на пять лет не то же самое, что встать и громко заявить о своей невиновности, даже пусть и на скамье подсудимых.