На некоторое время установилось тяжелое молчание. У многих, кто был в избе, на памяти были и свои собственные «подвиги» подобного рода. Швыряли крестьянам отбитое у государства зерно — ешьте, не жалко! А съели-то они, выходит, семена. Такого мужика, что семена жрет, утопить мало.
Один из вновь подошедших — заходили к Ивановым теперь уже не столько купить, сколько слушать — вдруг выпалил с недоверием и ехидцей:
— Да как же ты сам-то в бандитские края заехать не испужался? Они ж, бандиты, как звери… Так ведь о нас комиссары говорят?
Ягунин только плечами пожал.
— Как не боюсь? Меня ж люди послали! Всем обществом сложились, чтоб пропитание закупить. А вообще-то, всякий человек по-своему живет. Кто торгует, кто пашет, кто на коне скачет… Кому, значит, что нравится.
Загалдели. У двери двое зло сцепились: «И верно…» — «Что верно-то?» — «А то!»
— Это точно, нравится зайцу от волка бегать, — воскликнул высокий парень с косой, падающей на глаз челкой и редкими пшеничными усиками. — Так и мы…
— Ты, Красюк, того, не очень, — приглушенно буркнул заросший седоватой бородой мужик. — Тебе что? Тебе можно еще и поскакать. А у кого рты голодные по углам… Гомон усилился.
— Глядишь, и нынче не отсеемся, все скачем, ветра ищем в поле.
— Пос-с-стой, пос-с-той, неужто влас-с-ти на пос-с-сев дают? — Отпихивая локтями других, к Ягунину пробился коренастый, как комель, повстанец.
Мишкиным товаром никто уже не интересовался. Две бабы сунулись было в сени, но их турнули: попозже зайдете, сороки…
— Дают. Со всей России везут, — убежденно говорил Мишка. — Вот только бы зиму народу перегоревать. Все наладится, вот увидите.
— Для кого наладится… — с горечью забубнил кто-то в толпе. Красюк, тряхнув светлой челкой, крикнул:
— Не ной, дядька Семен! Сколько народу уж домой воротилось!
— И всех в расход, — желчно вылез рыжий мужичонка. — До единого.
— Врешь! — сердито возразил Мишка. Он чувствовал, что наступил момент, ради которого они и добирались сюда с Байжаном. — Даже в газете печатают: кто добровольно сдается, того прощают власти.
— Агитация! — рыжий зло ощерился. — Братцы, это ж с Уральска чекист, я его летось там в садике видел. Возле чека гулял, ей-ей! Не из Самары он вовсе, ей-ей!..
— Врешь! — заорал Мишка, схватил со стола завернутую в «Коммуну» сорочку, дернул за узелок бечевку. — На, рыжая борода, гляди! Декабрь, месяц, газета «Коммуна». Перед отъездом для товарной завертки целую пачку купил. Глядите-ка. — Он развернул газету, и все вокруг притихли в ожидании чего-то особенного, важного. — Кто грамотней у вас?