Черный пикап выехал из-за дома. Макс сидел за рулем. Она потянулась к ключам, которые оставила в замке зажигания, и повернула их. Мотор молчал.
— Ну давай! — Она попробовала еще раз. Бесполезно. — Нет, только не сейчас!..
За последние несколько недель Элизабет ни разу не дала воли слезам. Слишком много людей зависело от нее: двое ее детей, мать Джона, женщины и дети из приюта. Забарахлившая машина не Бог весть какая проблема… Но это оказалось последней каплей, переполнившей чашу ее терпения.
Она попыталась еще раз завести машину — и снова безуспешно.
Элизабет разревелась. К черту машину! К черту дождь!
— Черт бы тебя побрал, Джон! Зачем ты умер раньше меня? — всхлипнула она, вытирая слезы отчаяния и страха, которые так долго сдерживала.
Дверца машины вдруг открылась. Макс склонился к ней.
— Какие пробле… — Он замолчал, увидев ее плачущей. — Лайза Джейн, что случилось?
— Она… она не заводится, — ответила Элизабет, хлюпая носом. Как же глупо рыдать над сломанной машиной!
Макс осторожно взял ее за руку и вывел из машины. Когда они оказались под ветвями старого дуба, защищавшими от дождя, Элизабет припала к Максу. Он крепко обнял ее.
Макс гладил ее по спине, и ей становилось легче. Он поцеловал ее в макушку. Элизабет заплакала еще сильнее.
Она не хотела любить его, но ничего не могла с собой поделать.
Утешая ее, Макс думал, что заслуживает хорошей взбучки. Это он виноват в том, что она плачет. Да, она предала его, но его предательство по отношению к ней было еще хуже. Из-за его глупости она почувствовала себя отвергнутой. Она должна была бы ненавидеть его. Ей следовало бы обозвать его ублюдком, а не виснуть у него на шее и не рыдать, как будто она сама во всем виновата.
Через минуту-другую он усадил Элизабет в кабину своего пикапа, забрал сумочку из ее машины и бросил на сиденье рядом со своей шляпой. Элизабет поблагодарила его.
— Не за что, — отозвался он, закрывая дверцу и включая зажигание. Макс посмотрел на Элизабет. Пряди мокрых волос прилипли ко лбу и щекам. Белая блузка промокла насквозь, под полупрозрачным материалом без труда можно было различить лифчик и контуры ее сосков.
Мгновенно почувствовав возбуждение, Макс выругался про себя, перевел взгляд на приборную панель и развернул машину.
По дороге Макс пытался занять ее разговором, чтобы не думать о том, что случилось наверху.
— Ты покрасила волосы? Они стали намного темнее.
Элизабет шмыгнула носом и достала из сумочки бумажный платок.
— Больше никакой перекиси.
— Я думал, это был твой натуральный цвет.
— Удивлен? — вяло спросила она.