Слова застыли у нее на губах, когда она заметила, какими глазами Адамc проследил за ее жестом. Его тяжелый глубокий взгляд был прикован к ее губам, в глазах отражалось желание и одновременно грусть. Сердце девушки дрогнуло, ударилось о грудную клетку, словно подавая ей тревожный сигнал. Она машинально облизнула губы и с волнением заметила, что это движение только усугубило в мужчине чувственный отклик.
В замкнутом пространстве машины близость Грегори Адамса была ощутима, как никогда. Его темный профиль на фоне распускающихся деревьев старого парка, сильные красивые руки, свободно лежавшие на руле, запах изысканного мужского одеколона, смешанный с едва уловимым, сокровенным запахом его тела, волновали ее.
— У вас с собой есть салфетка? Я хочу вытереть руки, — прервала Патриция неловкое молчание.
— Что? — переспросил мужчина, делая над собой усилие, чтобы вернуться в реальность откуда-то издалека.— А, вот, пожалуйста.
Он достал носовой платок из внутреннего кармана пиджака и протянул его девушке.
— Нет, я не могу это испачкать, — запротестовала она, чувствуя на ощупь, какой тончайшей работы этот платок.
— Умоляю вас не усложняйте, Пат. Дома его без труда можно будет постирать.
— А, кстати, где ваш дом? Я только сейчас задумалась о том, что почти ничего не знаю о вас.
— Я считаю этот вопрос излишним, — словно выстраивая между собой и Патрицией невидимую стену, отрезал Адамc.— Деловые отношения исключают личные вопросы. Вы что, забыли наш уговор?
— А что в этом такого особенного? — фыркнула девушка. До сих пор она и не подозревала, как сильно хочет побольше узнать о нем. — К тому же вы сами говорили: чтобы достоверно изображать влюбленную парочку, надо кое-что знать друг о друге.
Патриция старалась говорить как можно более небрежным тоном, с сожалением ощущая, что Грегори старается тактично отгородиться от нее.
— Если бы нас с вами связывало хоть что-нибудь кроме деловых обязательств,— бесстрастно заговорил он,— то был бы смысл откровенничать, а так...
— Вы просто не хотите, чтобы я вторгалась в ваш мир, скрытый ото всех за семью печатями,— перебила Патриция, в какой-то степени пытаясь спровоцировать его на откровенность.
— Вы несправедливы ко мне, — снова бесстрастно произнес Адамc.
— Возможно. Ну, рассказывайте, — не унималась Патриция, капризно передернув плечами.
Он помолчал, потом провел рукой по волосам, нахмурился и словно что-то решил для себя:
— Что именно вас интересует? — начал он равнодушно.— Сколько мне лет? Тридцать пять. Женат ли я? Нет, не женат и никогда не был. Есть ли у меня брат или сестра? Нету. Родители? Отец, о котором я уже упоминал, а мама умерла, когда мне было семь лет...