Но глядя, как Миранда порхает от одного нетерпеливого партнера к другому, он задумчиво наморщил лоб. А что, если княгиня права, утверждая, что у этой вертихвостки есть к нему какое-то чувство? Кроме той сильной неприязни, о которой он сказал княгине? Может, он и вправду мог бы уже давно завлечь ее в свои сети, если б только сообразил быть с ней любезным, вместо того, чтобы сообщать, что он на самом деле чувствует насчет ее недостойного поведения?
Он не видел признаков какого-либо иного чувства, кроме антипатии к нему, но за это ему следует винить себя самого. Когда он упрекал ее за то, чем она занимается, она отвечала ему той неприязнью, которую испытывала бы любая грешница к тому, кто указывает ей на ее грехи.
Джонатан ругнулся себе под нос. Как же он был глуп? С тех самых пор, как она приехала в Лондон, он искал какого-нибудь способа убрать Миранду подальше от Люси, прежде чем она совершит что-нибудь такое, что испортит девушке жизнь. Только после разговора с Эстергази он увидел решение этой проблемы.
Самым легким способом убрать Миранду из дома было забрать ее оттуда. Куда-нибудь подальше от круга знакомых Люси, конечно, но это будет не так уж трудно, потому что девицы легкого поведения не входили в круг знакомых Люси. Как это он сразу не сообразил, что это легко сделать, если только немного подумать?
У него еще целых две недели, а может и больше, прежде чем его снова признают годным к службе. Это время ожидания можно с толком использовать, склонив Миранду принять его покровительство, поселить ее где-нибудь подальше от кузин и мальчика, чтобы она не имела никакой возможности испортить им жизнь.
Думать надо было не только о Люси: через несколько лет Диана достигнет возраста, когда и ей нужно будет появиться в свете. А у света долгая память на скандалы. Даже на юном Джайлсе могло когда-нибудь отразиться то, что происходит сейчас.
Конечно, сначала надо будет действовать поосторожнее. Она слишком умна, чтобы поверить в такой неожиданный volte face[20].
— Но если я не сумею ее переиграть… — произнес он вполголоса, так что несколько человек, находящихся поблизости, повернулись и уставились на него. Уже мысленно он закончил: —…то готов проглотить свою медаль!
Удовлетворенный планом, пришедшим ему в голову, он откинулся назад, насколько позволял ему неудобный стул, и скрестил руки на груди, лениво наблюдая за крутящимися парами.