— Сейчас же и договоримся. Вот адрес явки: Перекопский, два. И пароль: «Есть на вашей улице сапожная мастерская? Нужно починить сапоги» И ответ: «На нашей улице нет. Есть на соседней». Запомнил?
— Запомнил. — Козин четко повторил адрес и пароль.
— Ну что ж... мне пора, задерживаться не буду. — Он направился к двери и стал надевать пальто.
— Да, главное дело сделано, — сказал Василий. — Ты передай мой личный привет товарищу Сахарову. Он меня должен помнить... Скажи ему, что теперь с вами мы вдвойне сильнее стали.
— Обязательно передам, товарищ Василий!
— Ну-ка, адрес явочной квартиры еще повтори... — озабоченно попросил Василий.
Козин рассмеялся и снова повторил адрес и пароль.
— Точно. Пусть туда приходят. Чем можно — всегда поможем... А вы нам... Пусть Сахаров о нас на ту сторону сообщит. И этот адрес укажет для связи.
Прощаясь, Козин пообещал вскоре вновь наведаться в Таганрог.
Смрадный дым, пепел и гарь от полыхавших станиц носились над выжженной степью. Словно жирные гуси, плыли по небу немецкие бомбардировщики. В клубах густой пыли шли по донским большакам колонны фашистских танков, ползли вереницы румынских обозов, вышагивали нестройные ряды пехотных частей — все это двигалось на восток, наполняя необъятную ширь земли ревом, гомоном, грохотом артиллерии.
В первых рядах наступающей немецкой армии прорывала русскую оборону и 111-я пехотная дивизия генерала Рекнагеля. При форсировании Дона дивизия хоть и понесла значительные потери, но прочно закрепилась на занятом плацдарме и обеспечила дальнейшее продвижение к Волге. За это полковник Рекнагель стал генералом.
По стопам дивизии в потрепанном штабном автобусе катился и Вилли Брандт со своей группой тайной полевой полиции. Однако в немецких частях работать ему почти не приходилось. Дезертирство сейчас было не в моде. Приближая «победоносное» завершение войны, солдаты фюрера рвались в бой, тесня разрозненные дивизии Красной Армии. И Брандт возложил на себя карательные функции в отношении местных жителей.
Он вешал и расстреливал коммунистов, назначал старост, инструктировал предателей, допрашивал военнопленных. Он устал. Устал от нестерпимой жары, от въедливой пыли, от беспрестанного движения к отступающему горизонту, от допросов с пристрастием, от стонов и слез, от гула и скрежета войны.
Потому-то так обрадовался Брандт, когда дивизию генерала Рекнагеля вывели в резерв группы армий и расположили на отдых в районе города Калача. Брандт с наслаждением вдыхал степной аромат нескошенных трав, вспоминал размеренную жизнь в Таганроге и русскую девушку по имени Нонна.