Николай Кузнецов был застенчив и мрачноват, но его молчаливая преданность тоже нравилась Нонне.
С приходом немцев эта дружба не распалась, а еще больше окрепла. Ребята чувствовали себя хорошо только втроем — они верили друг другу и откровенно обсуждали положение на фронтах или возмущались немецкими порядками.
Нонна перед войной окончила десять классов и собиралась стать врачом, так же как ее отец и мать. Анатолий мечтал быть режиссером и собирался уехать учиться в Московский ГИТИС. Николай выбрал себе профессию инженера — он хотел строить плотины. Война разрушила все их планы. Что им делать? Как жить дальше? — часто каждый из них задавал себе этот вопрос.
Будущее зависело от того, когда немцы будут изгнаны из России.
Когда ребята узнали, что у Трофимовых поселился немецкий офицер, Мещерин, не задумываясь, предложил отравить фашиста. Поначалу Нонна приняла это за шутку. Но Анатолий говорил серьезно, без тени улыбки и напоминал об их комсомольском долге перед Родиной. Нонна поняла, что он не шутит.
Теперь же, когда бабушка высказала свое предположение, Нонна крепко задумалась. «А что, если правда отравить? Одним фашистом будет меньше». Однако ей была неприятна сама мысль об убийстве. Одно дело — схватка в бою. Другое — подсыпать в пищу яд.
При очередной встрече с друзьями Нонна высказала свои сомнения.
— Ты ничего не понимаешь, — возразил ей Анатолий Мещерин. — Идет величайшая битва двух миров. Война света и тьмы. Каждый убитый немец — это еще один удар по фашизму. Их надо уничтожать любым способом. Потому что нет и не бывает хороших фашистов. Все они людоеды. И ваш обер-лейтенант не лучше других.
— Нет, Толя, он не похож на других немцев. Он даже радио позволяет мне слушать...
— Какое радио? — вмешался в разговор Кузнецов.
— У него радиоприемник...
— А Москву он слушает?
— В основном Берлин... Но иногда ловит и Москву.
— Нонка! Ты даже представить не можешь, как это важно. — Николай серьезно смотрел на Нонну. — Ты могла бы записать хоть одну сводку Советского Информбюро?
— Зачем записывать? Я тебе и так расскажу то, что слышала.
— Нет. Важно точно. Хоть немного, лишь бы дословно...
— Тогда это можно сделать днем. Брандт никогда не запирает свою комнату. А зачем тебе это?
— Потом расскажу, — ответил Николай уклончиво.
Они стояли на обрыве, возле разбитой лестницы, спускающейся к песчаному берегу. Март приближался к концу. Лучи весеннего солнца искрились на гребнях волн.
— Ребята, уже весна, — сказала Нонна. — Скорее бы кончилась война. Так хочется счастья...
Николай искоса разглядывал Нонну. Больше двух месяцев он мучительно раздумывал, стоит ли вовлекать Нонну и Анатолия в подпольную организацию. Нонна прекрасная девушка, но... Подходит ли она для этой работы? Согласится ли она работать в группе Пазона? А Анатолий? Слишком он горячий, и шумный, и разговорчивый для подпольной работы. Последнее время Николай чувствовал себя старше и опытнее их. Кроме того, он понимал, как опасна эта работа, и жалел своих друзей. Однако наличие радиоприемника, необходимого для подполья, в квартире Нонны требовало от него немедленного решения. Вдруг Николаю стало стыдно, что он колеблется, ведь это лучшие его друзья.