Он поднялся навстречу Родриго из массивного дубового кресла — широкоплечий зеленоглазый гигант с добродушной улыбкой на смуглом лице. Родриго ответил ему такой же улыбкой, и друзья обнялись.
— Родриго! Я уже заждался тебя в нашей глуши!
— А я соскучился без вас. Как малыш Санто и... Сара? Я видел ее машину на парковке.
— Это с прошлого раза. Кошмарный драндулет, наконец-то сломался. Кажется, на этот раз — навсегда. Правда, я боялся, что Сара заставит меня его реанимировать, но обошлось. Теперь жизнь прекрасна, если не считать того, что твой крестник не дает нам спать по ночам.
— О, жаль, но тут я бессилен. Хотел бы вам помочь, но...
— Нет уж, хватит. Нам и так придется прожить лишних пару сотен лет, чтобы расплатиться с тобой за все, что ты для нас сделал.
— Ничего вы мне не должны, перестань. Однако к делу. Ты уверен, что все обстоит так, как ты предполагал?
Морис помрачнел. Зеленые глаза приобрели стальной оттенок, густые брови сдвинулись к переносице.
— Боюсь, что так. Слухи подтвердились. Наркотики действительно распространял один из служащих.
— Ты выяснил, кто это?
— Некто Гонсалес. Официант в ресторанчике на том конце острова. Ему двадцать пять, он местный, но приехал после долгого отсутствия, в самом начале сезона.
Морис смотрел на бесстрастное лицо друга и думал, что Родриго наверняка запоминает всю информацию. И Боже храни дурака Гонсалеса, ибо Родриго Альба — друг, каких мало, но и враг, какого поискать.
— Еще кто-то замешан?
— Вроде бы нет.
— Хорошо.
Морис Каллахан прекрасно понимал, что имеет в виду Родриго. Подобные ситуации могли нанести непоправимый вред репутации отелей Альба, поэтому разобраться во всем они должны сами, не привлекая ни полицию, ни других служащих отеля. Кроме того, Морис знал, как болезненно Родриго относится к проблеме наркотиков — из-за трагедии с сестрой. И не только...
Худощавое аристократическое лицо Родриго напоминало лицо мраморной статуи, голос был опасно тих и тверд.
— Пожалуй, нам стоит навестить синьора Гонсалеса.
Океан шумел за окнами, лучи солнца лениво щекотали босые ноги двух белокурых девушек, сидевших друг напротив друга в небольшой уютной комнате. Одна из девушек нервно и немного картинно курила, неумело сжимая холеными пальчиками длинную белую сигарету, вторая рассматривала какие-то бумаги...
Гвендолен Ричвуд с омерзением и недоверием смотрела на фотографии. Черно-белые, плохо сфокусированные снимки.
— Может быть, все не так уж плохо...
Она сама себе не верила, что уж говорить о Лиззи. Лиззи Ричвуд, младшей сестренке, хорошенькой, словно куколка, белокурой и глупенькой, попавшей в беду, в очень большую беду. Что скажут родители!