— Я не думаю, я знаю, — пожала плечами Кира Владимировна. — Она была его аспиранткой, приехала откуда-то из Тмутаракани. В него часто влюблялись студентки, хотя он и не был писаным красавцем. Но блеск ума, очарование всех этих его регалий кружили головы. И он любил распустить хвост. Хотя, надо отдать ему должное, умел и вовремя остановиться, избегая всех этих сложностей, связанных с затянувшимся адюльтером. Но эта претендентка оказалась особенно цепкой.
Наверное, считала себя очень умной. Возможно, так оно и было до тех пор, пока не появился ребенок. Вот тут она явно переоценила и свое значение в его жизни, и его нравственные принципы. Праздник кончился, наступили будни. И он тут же исчез из ее жизни… Когда маленький Леня мешал ему работать, он просто отодвигал его ногой. Как щенка.
Обида была такой острой, что на глаза навернулись слезы. Но Кира Владимировна справилась с волнением.
— Он всю жизнь отторгал Леню. Стыдился его душевной болезни. Но с годами я поняла, что даже самый лучший ребенок на свете не мог бы пленить это сердце. Девочка, которую родила ушлая аспирантка, тоже была ему не нужна. Впрочем, как и ее мать — случайное лицо в массовке, оттеняющей его сольный танец.
Когда Леня погиб, он сказал ключевую фразу, потрясшую меня до глубины души. «Мог ли я подумать, что переживу собственного сына и так трагично восприму его уход?» Боже правый! Мог ли он подумать, что преждевременная смерть единственного ребенка что-то сдвинет в его душе! Впрочем, и ребенок, как выяснилось, не единственный, и роль скорбящего отца наскучила ему очень быстро.
Вот тогда-то я и почувствовала, что начинаю его тяготить. Раздражать своим горем.
— А мне всегда казалось, что у вас образцовый брак, — сказала Зоя. — Полная гармония.
— Говорят, в браке один любит, а второй принимает любовь, — с горечью заметила Кира Владимировна. — Ну что ж, если судить с этой точки зрения… Я любила и, видимо, полностью соответствовала его представлениям об идеальной жене для большого ученого.
Так или иначе, но именно в этот момент и материализовалась из небытия бывшая аспирантка и потребовала долю для своей дочери.
Они явились в наш дом, и он ее, по-моему, даже не сразу узнал. Решил, что это очередная просительница со своим чадом, мечтающим поступить в университет. Но она быстро развеяла его иллюзии — молодая еще, наглая, уверенная в себе женщина, прекрасно вписавшаяся в новую жизнь.
Я сидела за столом, как оплеванная, — никому не интересный, отработанный материал. Зато она чувствовала себя как рыба в воде. Прожорливая пиранья, глодающая добычу до костей, отвоевывая жизненное пространство для своего потомства. И он охотно попался в ее распахнутую пасть, счастливый обретением юной дочери, и даже не попробовал со мной объясниться.