В общем, в один прекрасный день он сказал мне: «Зоя, прости. Не хочу больше лгать ни тебе, ни себе». И был таков. Где он сейчас, не знаю. К Аньке, во всяком случае, не вернулся. Может, живет у родителей. Или еще какая-нибудь утешительница подвернулась. Но это я так, из уязвленного самолюбия. Артем не из этой серии. Он действительно порядочный человек и сделал все правильно — ничего бы у нас с ним не получилось, только бы еще больше запуталось. Потому что… Потому что в тот день, когда он от меня уходил, я уже знала, что жду ребенка, но ничего ему не сказала.
Кира Владимировна смотрела на нее и молчала.
— И не скажу, — продолжила Зоя. — Никогда не скажу ни ему, ни Аньке, никому другому. Может, только матери, да вот вам. Обещаю.
— Вот этих слов я и ждала от тебя, девочка. И очень боялась услышать…
— Что я начну шантажировать Артема?
— Нет, я не это имела в виду, — смутилась Кира Владимировна. — Просто сам факт появления ребенка для этой твоей подруги… Тем более что вы все равно расстались, а они, быть может, еще… Я даже не знаю, как сказать…
— Не надо ничего говорить, — остановила ее Зоя. — Я все уже для себя решила. Я оставлю ребенка. Не потому, что это ребенок Артема. Нет. Это мой ребенок. И нужен он мне не для мести. Для жизни. Для моей жизни, понимаете? Как источник счастья, а не орудие зла.
— Зоя! Так это же то, о чем мы с тобой говорили! — озарилась Кира Владимировна. — Вот для чего была нужна вся эта суета, все глупости, и боль, и ненависть. Ради этого человечка, единственно нужного и тебе, и мне, и твоей матери. Рожай и ничего не бойся. Только эта соломинка и удержит всех нас на плаву.
— Могу я наконец войти? — желчно осведомился мужской голос.
— Пожалуйста, — разрешила Вера.
День тянулся бесконечно долго, в приемной не уменьшалась толпа народа, и, кажется, начинала болеть голова.
Субтильный мужчина, исходя острым запахом пота, наклонился к ней через стол.
— За что вы так ненавидите свой народ?
«О Господи! Только не это!» — взмолилась Вера. Сумасшедшие к ней захаживали нечасто, но все же захаживали, и она их боялась. А еще пьяных. Потому что пьяные, по сути, те же умалишенные — лишенные ума, а значит, непредсказуемые и опасные.
Вопрос, по всей видимости, был риторический, поскольку посетитель не стал дожидаться ответа.
— Мой сосед изводит меня жесточайшим образом, — доверительно сообщил он. — Жесточайшим! Он пронзает мою комнату особыми лучами, происхождение которых науке пока неизвестно. И это еще не самое страшное…
Он водрузил на стол свой видавший виды портфельчик и щелкнул запорами.