— Я дам знать, когда он очнется, — сказала Оэлун воинам и вернулась в юрту, подальше от любопытных холодных глаз.
В люльке лежала Тэмулун. Тряпки, в которые она была завернута, намокли, и девочка расплакалась. Душа Оэлун тоже плакала и кричала, и этот крик она едва удерживала в груди. Нельзя поддаваться отчаянию, когда она так нужна сыновьям.
Тэмуге зашел в юрту вместе с ней. Его маленький рот дрожал от горя. Оэлун обняла мальчика и вытерла его слезы, хотя у самой они полились градом. Мать и сын вместе поплакали, сидя рядом с Есугэем. Оэлун знала, что хан не услышит их.
— Что с нами будет, если отец умрет? — всхлипывая, спросил Тэмуге.
Она хотела утешить его, но тут скрипнула дверь и вошел Илак. Оэлун покраснела от гнева, досадуя, что ее застали плачущей. Резким движением вытерла глаза.
— Я на денек отослал твоих сыновей, кроме Тэмуге, к стадам, чтобы они отвлеклись немного, — сказал Илак.
Может быть, Оэлун только показалось, но в глазах воина мелькнуло удовлетворение, когда он посмотрел на неподвижное тело Есугэя.
— Ты всегда был сильным, когда это требовалось племени, Илак, — заявила она. — Муж мой будет благодарен тебе, когда очнется.
Илак небрежно кивнул, как будто и не слушал ее, и подошел к Есугэю. Положил руку на ханский лоб и тихо присвистнул, ощутив сильный жар. Понюхал рану, и Оэлун поняла, что он знает про сжигавшую плоть Есугэя заразу.
— Я промыла рану кипящим араком, — произнесла Оэлун. — У меня есть травы для снятия жара.
Она говорила это, чтобы хоть как-то нарушить странное напряженное молчание, воцарившееся в юрте. Илак изменился с тех пор, как вернулся Есугэй. Он стал ходить с важным видом, и каждый раз, когда Оэлун обращалась к нему, смотрел на нее с вызовом. В разговорах с ним ей постоянно приходилось напоминать о Есугэе, словно только его имя могло утихомирить надменного воина. Мысли о том, что может случиться с детьми и ею самой, если произойдет самое худшее, сильно пугали Оэлун. Она не осмеливалась заглядывать в будущее. Есугэй обязан выжить.
— Моя семья с рождения связана клятвой с Есугэем, — тихо проговорил Илак. — И я всегда был ему верен.
— Он знает это. Я уверена: сейчас он слышит нас и знает, что ты первый среди его людей.
— Если он не умрет, — почти шепотом сказал Илак, поворачиваясь к ней. — Если умрет — клятве моей конец.
Оэлун в ужасе посмотрела на него. Пока эти слова не были сказаны, мир оставался прежним и она могла справляться со своими страхами. Она боялась, что он снова заговорит и вероломным своим голосом погубит ее.
— Он выживет, Илак, — возразила она, но голос дрогнул, выдав ее. — Жар спадет, и он узнает, что ты был верен ему и тогда, когда это было важнее всего.