— Т-ты очень изменилась, — немного запинаясь, произнесла Мэндж.
И правда, трудно было узнать в этой подтянутой, элегантной женщине ту вертлявую, грубоватую девчонку, которую знала когда-то Мэндж. Казалось, даже черты лица Флоры стали другими.
— Изменилась? Надеюсь, да, — сказала та. — И все благодаря Джеймсу. Он столько сделал для меня:
Мэндж все еще с трудом подыскивала слова.
— Джеймс не говорил мне, что ты работаешь у него секретарем.
Интересно, кем еще, промелькнуло в голове.
— У меня такое впечатление, что Джеймс еще много тебе не рассказал. — Флора оглянулась, проверяя, нет ли Джеймса рядом, а потом решилась: — Давай присядем и поговорим. Джеймс не хотел, чтобы я вмешивалась, но считаю, тебе необходимо знать всю правду о том, что случилось тем летом. Он же ни за что сам тебе не скажет!
Они сели на диван. Мэндж чувствовала себя довольно скованно.
— Какую правду ты имеешь в виду? — спросила она настороженно.
— Между Джеймсом и мной никогда ничего не было, Мэндж. Мы были просто друзьями, и все. Честное слово.
Мэндж бросила на нее недоверчивый взгляд.
— Не очень-то дружескими выглядели ваши объятия тогда в лесу. Я видела.
— Лучше бы ты ничего не видела! — вздохнула Флора. — У меня были серьезные проблемы, и Джеймс меня утешал — вот и все.
Она прочитала недоверие в глазах Мэндж и решила объяснить все подробно.
— Мы учились вместе в школе. Джеймс на два года старше меня, но мы с детства играли вместе, носились и дурачились, такое вытворяли!.. У Джеймса дома был ад: отец бил мать, та вообще не имела права голоса. И за Джеймсом они не очень-то следили. А у меня… Скажем так: мои родители никогда не заботились о своих детях, и тем не менее можно было ожидать от них понимания моих проблем. Джеймс очень скоро сбежал из дома, а когда вернулся, я уже просто, что называется, отбилась от рук. Делала что хотела, и в основном всем назло. Чем больше обо мне говорили всякие гадости, тем меньше меня заботила собственная репутация. И только Джеймс знал, какая я была на самом деле — отчаянная напуганная маленькая девочка.
Мэндж вдруг стало стыдно. Она прекрасно знала, что говорили о Флоре в деревне, и помнила, как дико та себя вела. Но никогда не пыталась понять, почему Флора стала такой.
— Извини меня, — вдруг вырвалось у Мэндж. Флора, казалось, поняла ее чувства.
— Мне нелегко было помочь, — продолжала она. — Джеймс часто заходил ко мне поболтать. Только он относился ко мне по-человечески… И я ни с кем, кроме него, не делилась своими бедами. Но в то лето он был занят тобой, и я его почти не видела… Но однажды он все же заметил, что я хожу сама не своя. Он спросил, в чем дело… Мне просто некому было довериться. — Она помолчала. — Я была беременна. И по правде говоря, не знала, кто отец ребенка. Впрочем, меня это совсем не волновало. Я чувствовала, что во мне все изменилось. Я очень хотела оставить ребенка и воспитать его сама, не так, как мои предки. И я хорошо знала, что со мной будет, если о ребенке узнает отец.