У нас сбрендившего копеечника, если наверху окажется, ни с того ни сего, глядь, либо собственная жена пристрелит, либо секретаришка, какой-нибудь, ночью придушит… Бог Россию высоко ценит.
Хозяин, разгоряченный своим пылким экспромтом, откинулся в кресле, помахивая подвернувшимися под руку бланками.
— Что-то душновато стало здесь. Пройдемте-ка, Егор, Москвой вечерней подышим.
— Москвой угореть можно.
Старик взглянул с прищуром:
— Моей не поперхнешься. — И повел его боковым коридором — переулком.
Они вышли на широкую ложу. Подойдя к перилам Егор увидел Москву. И чуть не опрокинулся в Москву с птичьего полета — город клубился огнями, дыбился тенями и грешил приглушенным гулом. А воздух был свеж наверху. И каждый вздох, растворяя хворь бодуна, заводил в чистый звенящий хмель. И тут Егор не удержавшись, верный себе, брякнул с ехидным пафосом:
— Да. Весь Мир у ног!
— И Солнце в кармане.
Многозначительно добавил представитель олимпа власти, разглядывая профиль журналиста. Взгляд воспринимался на физическом уровне, так что мурашки забегали по спине.
— Не узнаю вас в гриме — заметив напряжение Егора, улыбнулся Михаил Федорович, — ищу черты знакомые.
— Что, похож на Алена Делона? Или вы знали моего батюшку? — ответно пошутил Егор.
— Нет, батюшку не знал… дедушку знал. Колобова Егория Ферапонтовича.
Егор опять вздрогнул. Такие мастодонты ничего не говорят впустую.
— А я его, если посчитать, не знал совсем.
Дед, в отличие от отца, бойкого шестидесятника, архитектора закрытых городов, служил власти без ерничанья. Отец же, подпив, похвалялся перед столичными коллегами воплощением своих "уникальных" проектов. Со скрытым антисоветским подтекстом в элементах конструкции и отделки. Ему верили на слово. В те места, где он творил, левую публику и на выстрел не подпускали.
А дед доживал по-тихому на даче. С Егором вел разговоры лишь о природе: зверье всяком, его повадках, соснах, березах и прочем. Да, приезжали иногда к нему строгие товарищи в штатском. Тогда он выдворял Егора, и, запершись, подолгу с ними беседовал. Иногда куда-то уезжал. Выходил в привычном наряде, будто к ближнему леску за грибами, и пропадал на неделю. Тихий скромный ветеран НКВД.
— Да… былые дни, старые дела… но сейчас не об этом, — дошла до Егора реплика хозяина в тему, — будто подслушал он мысли его — я позвал вас на встречу, извините уж, что так кособоко. Простите моих "Трезоров". Я ведь не для диктовки воспоминаний. Я хочу поговорить с вами о современности. Хочу проверить на совместимость наши восприятия Мира. Именно вашего с моим. Я хочу предложить вам серьёзную работу.