Ночью ему снился сон. Он, Марра и Шуршак во дворе из домика в Кайхат-Кахр. На руках любимой грудной малыш, прильнул к упругой груди матери и радостно гукает. Идет обсуждение какой-то в не всякого сомнения важной темы, но суть разговора все время ускользает от него, остаются лишь ничего не значащие слова. Однако никого из присутствующих данное обстоятельство не волнует. Глан все-таки попытался осмыслить сказанное, но успеха так и не добился. Слова срываются с уст или возникают посредством мыслеречи и тут же теряют всякий смысл, превращаются в ничего не значащие символы. В конечном итоге он прекратил безуспешные попытки постичь суть беседы. Он смотрел на живых супругу и друга, теплый шевелящийся комочек на руках жены и ему было хорошо. Лишь где-то в потаенном уголке сознания ноющей занозой сидело: "Этого не может быть. Они мертвы: Шур, Марра. Его ребенок и вовсе никогда не родится. Бред какой-то!" Но ему хотелось, чтобы этот бред продолжился бесконечно, чтобы все время стоять вот так во дворе давно сгоревшего дома, беседовать ни о чем с умершими, но от этого не менее дорогими и родными существами.
Он был счастлив. По-настоящему счастлив, так, как не был счастлив с момента гибели друга и жены.
"Они здесь сейчас со мной, — думал он. — Что еще нужно человеку в этой жизни? — И сам тут же ответил на свой вопрос: — Ничего".
Неожиданно окружающий пейзаж начал неумолимо блекнуть. Фигуры Марры с ребенком на руках и формика потеряли оптическую плотность, а вскоре и вовсе исчезли. На какое-то время юноша оказался в полной темноте, но вскоре способность чувствовать окружающее к нему вернулась. На этот раз он оказался на берегу моря, сидящим на обломке скалы. Затянутое сплошной слоистой облачностью свинцовое небо, тяжелые будто ртуть волны, медленно набегающие на галечный пляж и абсолютная ненормальная тишина, как будто он полностью лишился слуха. Однако, не успев толком понять, куда это его занесло, юноша почувствовал едва ощутимое внешнее воздействие на сознание, вслед за этим до него донесся еле слышный писклявый голос:
— Глан, это я — Азуриэль. Есть разговор. Мне тяжело до тебя докричаться. Сделай милость, ослабь немного блоки.
"Демон?! — удивился Охотник. — А я совсем забыл о нем".
Глану казалось, что он всего лишь подумал, но его мысли неожиданно прогремели в голове оглушительным набатом.
— Думай тише, — еле слышно пропищал Азуриэль.
— Но… но я не умею… — начал он, но осекся поскольку до его сознания, наконец, дошла абсурдность происходящего. Вне всякого сомнения, это обычное сновидение, плод его воспаленной фантазии, трансформированный в визуальные и прочие образы.