Пришлый устроился в углу и сидел молча. Предложенную самокрутку с благодарностью принял, но не закурил, а, бережно завернув в чистую тряпицу, убрал в карман спецовки. Остальные лишь переглянулись. Ну да… Чего с него взять, пришлый — он и есть пришлый.
— А фот скажи-ка нам, Аппанас, — завел речь Бергин. — Зачем столько лес? Неделя назад хотили. Два неделя — тоше хотили. Зачем столько?
— Сам-то как думаешь? — Бригадир многозначительно перевел взгляд на пришлого. — Дома для жильцов новых из чего прикажешь ставить?
— Зачем им дома? — ухмыльнулся в усы швед. — Фсе рафно ситят в подфаалах, как крысы…
Беженец не шелохнулся. Уставился в пол и молчал.
— Ты полегче, Бергин, — осадил дед Афанас. — Людям и так досталось по самое не балуйся. Посмотрел бы я на тебя после стольких лет под землей. Без света, пищи нормальной. Да еще и нечисть всякая норовит тобой отобедать…
— Да потому что нет борьбы! Нато зферье… burn… огонь, шги! А они в землю закопались. Хотя челофек не черфь!.. — Бергин с видимым пренебрежением покосился на пришлого. — Фот ты на поферхность когда-нибудь хотил?
Беженец поднял голову. Посмотрел на шведа пустым взглядом и тихо, словно нехотя, ответил:
— Да.
— Што «та»?
— Было разок.
— Ну и? — Швед поморщился, недовольный тем, что приходится вытягивать из собеседника по слову.
В глазах пришлого промелькнул страх. Он как-то весь съежился, обхватил колени руками и снова опустил взгляд в пол:
— Всемером тогда пошли. За дровами… Пятерых наших сожрали. Фартового я на горбу до станции пер. Порвали его шибко. Кровь ручьем… Кричал он, помню, сильно кричал. Добить просил. Я не послушался. Дотащил-таки. Провалялся Фартовый сутки в бреду, потом помер. А наутро из него гадость какая-то полезла… живая. Оказалось, стрекотница в нем личинки свои отложила… На том фортуна его и закончилась. Разом.
Швед замер с самокруткой в зубах, оторопело глядя на щуплого новичка, пока тлеющий окурок не подпалил усы. Бергин дернулся, выплюнул хабарик, похлопав беженца по плечу:
— Ты… как это… не имей обиты, прат. Я гофорил лишнее. Не бери… не дерши зла.
Пришлый ссутулился, закивал, забормотал вполголоса:
— Разве ж это зло?.. По гроб жизни обязан буду, если оставите. Я выносливый. Работать буду, за всех работать! Всяк лучше, чем в подземке. Я в метро не хочу. Там смерть кругом. Голод. Не хочу. Не хочу…
— Хорошо, брат, хорошо! — Бергин откровенно стушевался, не зная, как замять неудобную ситуацию. — Вот дойдем до побережья, потом… come back — будем обмыфать твое нофоселье. У нас на острофе брага очень good! Шить мошно!