— Ах, ангел мой! Я не знал, чему верить. Я считал, что ты могла обмануть меня, выставить дураком, поэтому уехал, решив забыть о тебе навсегда. — Он принялся неторопливо целовать ее руки. — Но не смог. Ты всегда была со мной — в моих мыслях, в моей душе. Куда бы я ни шел, передо мной стоял твой образ. Мне не удалось выбросить из головы то, что было между нами. Я мечтал о том, как ты станешь моей женой, Элиз матерью моих детей, как мы с тобой станем жить в этом доме. Хотя все это казалось мне недостижимым, я не переставал надеяться.
Она потупилась.
— Ты же хотел жениться на Соланж.
— Что?! Ты сошла с ума? — Реми явно был удивлен и даже испуган. — Ты думаешь, что я смог бы жить с женщиной, которая приложила все усилия, дабы помешать нашему с тобой счастью? Я клянусь, что никогда даже намеком не подавал ей какую-либо надежду.
— Но она думает…
— Это ее дело, о чем она думает, — сказал он. — Нам с тобой это не интересно. В моем доме живут воспоминания о тебе, а не о Соланж.
— И все же, когда мы встретились, ты явно не был слишком доволен, увидев меня.
Реми застонал.
— Я испугался, потому что решил, будто твоя жизнь полностью изменилась и в ней нет места для меня. — Он уныло улыбнулся. — Когда столько времени живешь надеждой, Элиз, не хочешь, чтобы мечты рушились. А потом, как я и боялся, ты сообщила мне, что между нами все кончено. Я повел себя отвратительно, даже не извинился перед тобой. В ту ночь я не мог заснуть, вспоминая прикосновения твоих губ, сладостные изгибы твоего тела, и понял тогда, что не должен сдаваться, а обязан попытаться вернуть тебя еще раз. Когда на следующий день я приехал в Ле Сабль, мне следовало признаться тебе в своих чувствах и попросить стать моей женой. Потом я увидел Томаса. Мне показалось, будто в одно мгновение мир перевернулся. Я подумал, что, вероятно, ты ненавидишь меня, если родила ребенка и ничего не сказала мне — отцу. Я решил отобрать у тебя сына, разрушить твое счастливое существование, как ты однажды разрушила мое. Но, услышав, как он зовет тебя, понял, что не способен на это.
— Поэтому ты взял его игрушечную лошадку? — тихо спросила Элли.
— Да, — ответил Реми. — Я взял эту игрушку еще и потому, что ее касалась твоя рука. Для меня лошадка стала частичкой того мира, который, как я считал, никогда не будет моим. Но я по-прежнему хотел наказать тебя за то, что ты пыталась скрыть от меня факт рождения Томаса. Мое презрение — вот достойная кара для обманщицы. Он уныло усмехнулся. — Но я не ожидал, что ты примешь мою издевку за чистую монету и предложишь мне себя, и продолжал убеждать себя в том, что ты не пойдешь на такое, не сможешь сделать подобный шаг. Но этого не произошло. А потом я просто не мог…