— Мне нужно идти, дорогая. Наш повар-умелец склонен пережаривать мясо. — Она улыбнулась. — Боюсь, я и так слишком долго занимала ваше внимание, а вы жаждете побыть со своим другом.
— Гм, — опять же уклончиво отозвалась Эшли.
Словно по волшебству рядом с ней появился Саймон, а через некоторое время хозяйка объявила, что завтрак готов. После жареного мяса, к которому подавали салат и картофель в мундире, на десерт был предложен миндальный торт, а вслед за ним — местные сыры и свежие фрукты. Наливая себе вторую чашечку роскошного черного кофе, Эшли невольно нахмурилась. Не только Маргрида считала Саймона ее любовником, но и Селешта, очевидно, думала то же. А только что к ней подходил пожилой руководитель «Дэлджети», сказавший, что их молодому гонщику жутко повезло, — его amor такая хорошенькая и удачливая молодая леди. Она решительно поставила кофейник на место. Это необходимо исправить.
Эшли подождала, пока другие гости разбрелись по саду, осматривая растения или макая руки в прохладную воду каменных фонтанов, потом придвинулась на своем стуле к Саймону.
— Я согласилась молчать о том, как мы познакомились, но я не могу согласиться с тем, что наши отношения считают любовной связью! — выразила она свой протест. — Понятия не имею, что ты там наговорил, но у всех здесь такое впечатление…
— Да ничего я не говорил, — прервал ее Саймон, и на его щеках появились красные пятна. — Люди склонны делать поспешные выводы.
— Я нередко появляюсь с тобой на людях, так почему же они меня не принимают за друга твоей семьи? — потребовала ответа Эшли.
Саймон помрачнел:
— А что плохого в том, что тебя считают моей девушкой?
— Ничего, только я не твоя девушка. Если люди узнают, что мы встречаемся потому, что мои родители воспитывали тебя, когда ты был юношей, они не станут думать о тебе хуже, — сказала она привычным вежливым голосом. — Напротив, они будут в восхищении от успехов, которые ты делаешь.
— Послушай, — нетерпеливо заговорил Саймон. — Пока что меня лишь мельком упоминали в газетах, но когда я стану знаменитым, интерес печати ко мне резко возрастет. И если они узнают, что большую часть детства я провел в людях, репортеры разнюхают всю подноготную и поднимут большую шумиху.
Эшли вздохнула. Она считала, что он должен быть честен со своими коллегами, но и могла понять, как ему не хотелось, чтобы в печати появились заметки о том, как его никчемный папаша ушел из дома еще до его рождения, а потом его бросила и мать.
— Ладно, я ничего не скажу. Но я была бы тебе обязана, — в ее голосе появилась ядовитая нотка, — если бы ты объяснил своим приятелям по Формуле-1, что мы с тобой просто добрые друзья.