— Что-нибудь не так?
Услышав вопрос, она тряхнула головой и увидела, что Витор проснулся и теперь хмуро смотрит на нее.
— Да ничего, — торопливо возразила Эшли, помолчала, потом неуверенно улыбнулась. — Сидела и думала о Томасе.
Витор подошел к дивану и присел рядом.
— Он не заболел?
— Нет, нет, абсолютно здоров, — заверила Эшли.
Что еще сказать? Выложить все начистоту или попытаться подойти к мучившему ее вопросу издалека, чтобы дать шанс Виторудогадаться самому? В конце концов почему ему не придет в голову — хоть раз, — что Томас мог родиться и в результате их игр на сеновале?
— Воспитывать ребенка одной, должно быть, нелегко, — сказал Витор. — У тебя, наверное, полно забот.
— Да.
— Ты и сейчас озабочена?
Если бы ты только знал до какой степени! — подумалось ей.
— Да, — тускло отозвалась она.
— Не бери в голову. Томаш отличный паренек, и крепкий. Конечно, он переболеет всеми детскими болезнями и не раз попадет в трудное положение, но выдержит все, — с подбадривающей улыбкой произнес Витор.
— Сама знаю, И не этим я озабочена. Я…
Эшли внезапно замолчала, не в силах выдавить из себя те слова, которые могли бы подвергнуть опасности их с Томасом жизнь, разрушить эмоциональное равновесие ребенка, которое она так старалась уберечь, могли отнять его у нее.
Витор обнял ее и нежно сказал:
— Воображение страшнее действительности.
— Всегда?
— Всегда. — Подняв руку, он провел суставами по ее щеке. — Так что не унывай!
Эх, если бы он не был таким добрым, таким нежным, даже если он всего лишь обхаживал ее с одной-единственной целью: уговорить продать свой дом. И ей хотелось отложить признание до завтра. Или до следующей недели. Или до следующего года. Но не могла же она откладывать это постоянно.
— Стараюсь, — промямлила она. Витор изобразил плутоватую улыбку.
— Вот-вот, старайся, — попросил он, забирая у нее стакан с вином и ставя его на столик, потом придвигаясь к ней ближе.
Эшли прижалась головой к его плечу. Она понимала, что поступает нелогично, но она жаждала его объятий, утешения. Страстно желала его силы и основательности. Хоть на минуточку.
Вздохнув, она заговорила вновь:
— Насчет моего воображения… Я…
— Ш-ш-ш. — Он поцеловал ее в бровь. — Забудь о нем.
— Но…
Витор поцеловав кончик ее носа.
— Я же сказал «забудь», и забудь.
Эшли сделал еще одну попытку:
— Витор, ты не понимаешь…
— Все я понимаю, Эшли, — слегка насмешливо возразил он, — перестань хмуриться, — приказал он, целуя еще раз ее бровь, — и улыбнись.
Словно желая помочь ей изогнуть губы в улыбке, он поцеловал ее сначала в один уголок рта, потом в другой. Когда он чуть отстранился, задержав взгляд на ее губах, Эшли поняла, что он, едва сдерживается от искушения поцеловать ее еще раз… Ее сердце колотилось все сильнее. Лейф говорил о ее нуждах, и сейчас она нуждалась в том, чтобы Витор поцеловал ее. Очень. И хотела, чтобы он раздел ее и любил страстно-страстно. Наверное, думала она, я не попадусь в ловушку, считая, что хочу Витора, и только Витора. После двух лет воздержания от мужских объятий я очень уязвима, и мне сгодится любой достаточно привлекательный и решительный мужик.