Через какое-то время Найджел проснулся, по частям, сначала одна рука, потом нога, словно ребенок в кроватке. Хорошо еще вспомнил, что произошло до этого. Роза опасалась, что придется начинать все сначала.
— Я долго спал? — осведомился он, моргая.
— Примерно полдня. Сейчас полдевятого вечера.
— Какой сегодня день? — Его смущение было неподдельным.
— Воскресенье. Как думаешь, сможешь завтра пойти на работу?
Вместо ответа он отодвинулся в глубь дивана. Роза догадалась, что это означает «нет». После многочасовых ожиданий она была слегка уязвлена тем, что он счел ее присутствие само собой разумеющимся и даже не поинтересовался, как она оказалась у него. Однако тут же сделала себе выговор, когда приглушенный стон поведал о том, что Найджел сейчас и мать, и отец всех похмелий.
Роза целеустремленно отправилась в ванную комнату и пустила воду.
— Тебе нужно привести себя в порядок, — скомандовала она своим самым учительским голосом. — От тебя пахнет ночлежкой.
Он кивнул с пристыженным лицом, не без труда поднялся и заковылял к ванной, как ему было велено. Слегка пораженная, Роза мягко добавила:
— Не запирай дверь. На всякий случай, вдруг тебе станет плохо.
Сквозь сумрачный вид блеснула искорка прежнего Найджела, когда он дернул ее за ухо жестом из их давнего детства.
— Все, что скажешь, сестренка, — сказал он с призраком улыбки.
Пока он мылся и брился, Роза кое-как пыталась приготовить еду. Она совсем утратила домашние навыки. Во Франции пища таинственно появлялась по заказу, несмотря на отсутствие постоянных часов на еду, а грязная посуда по волшебству исчезала и вскоре уже сверкала чистотой в дубовых буфетах на кухне. И казалось странным и нелепым возиться с кухонной посудой вместо принадлежностей для живописи. Она чувствовала себя неповоротливой и неловкой. Поставив еду в духовку, она нашла в сумочке аспирин и приготовила для Найджела изрядную дозу и большой стакан апельсинового сока. Глядя на таблетки, подумала, чем он пытался убить себя? Спустя, казалось, целую вечность он появился в дверях ванной комнаты в халате, очень чистый, гладко выбритый и совершенно трезвый.
Он запротестовал, увидев пищу, однако Роза строго заставила его поесть, после того как он проглотил сок и аспирин.
— Ну, Роза, — сказал он наконец, когда она с неохотой позволила ему оставить часть еды на тарелке, — ты тут проделала хорошую работу, спрятав мои галстуки и удалив все острые предметы? Какое счастье, что нет газа, хотя у меня остались кое-какие рудиментарные представления, как устроить себе казнь на электрическом стуле.