Ничего удивительного, не мог же он, в самом деле, сказать, что таким образом избежал побоев. Но самый факт, что следователь отмечает как нечто исключительное, что к арестованному не применяли мер физического воздействия, то есть не истязали, весьма красноречив. Это — тоже черта времени.
Настало 28 апреля 1939 года, годовщина ареста Ландау. В тот день Кобулов подписал постановление суда, решившее его судьбу. Вначале повторяется бред о вредительстве, которым якобы занимался Ландау, о том, что он добровольно во всем сознался. Затем говорится, что он изобличен во всех названных преступлениях. А вот дальше следует интересное:
«Однако, принимая во внимание, что:
1. Ландау Л.Д. является крупнейшим специалистом в области теоретической физики и в дальнейшем может быть полезен советской науке;
2. Академик Капица П.Л. изъявил согласие взять Ландау Л.Д. на поруки;
3. Руководствуясь приказом народного комиссара внутренних дел Союза ССР, комиссара государственной безопасности I ранга тов. Л. П. Берия об освобождении Ландау на поруки академика Капицы,
постановил:
Арестованного Ландау Л.Д. из-под стражи освободить, следствие в отношении его прекратить и дело сдать в архив».
Из моего дневника:
«Сегодня, 22.1.70, Кора устроила день рождения Ландау. Еще она позвала Кирилла Симоняна и Данина. Но они не пришли. Были только Капица с женой, Голованов, Валерий Генде-Роте и я. Надо сказать, что игра стоила свеч. Я спросила Капицу, с кем он говорил в Кремле, чтоб освободили Дау. Петр Леонидович рассказал:
— Написал Сталину, говорил с Молотовым. Объяснил, что я открыл явление сверхтекучести, теоретически обосновать это никто, кроме Ландау, не может. Молотов сказал: «Хорошо, Ландау мы освободим. Но вам придется съездить поговорить в Наркомвнутдел». Я говорю: «Хорошо». Через несколько дней входит ко мне мужчина в пальто. Я говорю: «Почему вы в пальто?» Он снимает — форма НКВД. «Вы что, своей формы стыдитесь?» — «Вас вызывают на Лубянку. За вами приедут ночью». Первый раз приехали в двенадцать ночи. Водили-водили по коридорам, водили-водили, разговора не было. Второй раз — снова в двенадцать. Опять коридоры, двери, стража. Говорил с Кобуловым и Меркуловым. Кобулов говорит: «У вас трудная задача. Вот его дело. Ознакомьтесь». Я говорю: «Знакомиться мне с ним ни к чему. Объясните мне только одно: мотивы преступления». И вот ничего сказать не могли. Я с ними два часа разговаривал.
Он умолк, и в наступившей тишине Кора спросила:
— Анна Алексеевна, что с вами было, пока муж находился в НКВД?
— Я все время простояла у окна…»