— Да за кого ты меня принимаешь??
— Не обижайся… — Джейн уткнулась лицом в ладони и разрыдалась.
Он подошел к ней, обнял за плечи и ласково погладил по голове. Это была дружеская, братская ласка, и она без боязни прижалась к нему, давая волю своему давно не выплаканному горю.
— Джейн… — вдруг прошептал Тим, и по его голосу она поняла, что не все в порядке.
Она резко обернулась и… встретила ледяной, исполненный гнева и презрения взгляд Николаса Волласа.
Его глаза резали, как остро отточенная сталь, и девушка, не в силах сказать ни слова, сделала беспомощный жест в сторону Тима, но тот, казалось, не заметил его, поскольку тоже не мог оторвать взгляда от гипнотизирующих, давящих глаз доктора.
— Хоть кто-нибудь из вас объяснит мне наконец, что здесь происходит? — осведомился тот. — Тим, если мне не изменяет память, вы вскоре собирались объявить о своей помолвке с Полин?
— Да, доктор Воллас…
— Так почему же вы флиртуете с этой… женщиной??
— Доктор Воллас!! Я попросил бы вас выбирать выражения! — вспылил Тим.
— А я выбираю! Причем очень тщательно, иначе сказал бы то же самое, но совсем другими словами!
Его просто трясло от ярости, он с трудом владел собой.
— Когда-то я уже сказал вам, — прорычал он, обращаясь к Джейн, — что презираю женщин вашего сорта! Неужели ваш жених слеп? Или просто настолько слаб, что не может приструнить вас? Да будь я на его месте… О, будь я на его месте, вам пришлось бы плохо! Я бы немедленно вышвырнул вас из своей жизни и… и… из своего сердца!
Он сжал кулаки, сделал шаг вперед, потом быстро повернулся и пошел прочь.
— Доктор Воллас!! — крикнул Тим вслед стремительно удаляющейся фигуре. — Постойте, мне надо объяснить вам все!
Но Николас быстро уходил, не обращая внимания на крики за спиной. Тим бросился за ним.
«Вот и все», — думала Джейн, направляясь к себе в палатку, чтобы собрать вещи. Все кончено. Надежды, которые она питала вопреки всему, развеялись, как лепестки на ветру. Куда принесет их этот ветер? Назад в Англию? К скучной, беспросветной работе в школе? К сопливым носам и тупым родителям этих носов? Да, наверное, так. Что ж, у каждого свой крест. Жизнь поманила и наказала ее. За что? Бог его знает! За то, что смела надеяться, за то, что возомнила себя хозяйкой своей судьбы. Лепестки на ветру… это и есть жизнь!
Собрав свои нехитрые пожитки, она села на кровать. Все кончено. Машина придет через полчаса — об этом побеспокоится Гай, с которым она успела переговорить. Потом — Афины, потом — самолет, и — здравствуй, Лондон! Лондон, с его туманами, серыми домами, серой набережной, серой работой. Здравствуй…