— Путешествуя по миру переодевшись нищим, святой Савва пришел ко двору богатого Гавана, у которого было добра много…
Глаза у Николы слипались. Он парил на границе сна.
…И тогда святой Савва перекрестил его посохом, и двор Гаванов превратился в озеро…
Живя со слепой матерью, Джука Мандич рано научилась всему по хозяйству. У нее не было детства, если не считать материнских сказок. Сама ткала полотно для одежды, заботилась о младшеньких. А холера, усугубляя страдания, растекалась по Лике, «как постное масло по столу». Пока отец Джуки причащал кого-то в окрестностях, у них поумирали ближайшие соседи. Девочка сама обмыла и одела пятерых.
Выйдя замуж, Джука взвалила на свои плечи еще один дом. Следуя греческим философам и многим другим здравомыслящим мудрецам, Милутин Тесла приговаривал:
— Там, где поп хватается за мотыгу, о прогрессе нечего и думать.
Церковные земли обрабатывала Джука с косоглазым слугой Мане.
— Не смотри куда глядится, а целься куда надо! — говорила она Мане, когда тот колол дрова.
Мама рассказывала Николе, что трутень оплодотворяет матку высоко в небе и тогда появляются новые пчелы, если, конечно, матку не съест ласточка.
— Ласточки и ежи — первые враги пчелам!
Однажды Никола упал и ударился лбом о стул. Мама поцеловала его, «чтобы не болело», погладила по шишковатой голове и, не переставая улыбаться, воскликнула:
— Удар искру из камня высекает, а без нее мне жизнь не в радость!
Если у него болел живот, она клала руку на его пупок и начинала тихо и ритмично:
Милый Боже, чудеса творящий,
Как хотел жениться Милич-воевода,
Да не мог красотки отыскать он,
Все они ему не подходили,
Вот и мучился вез ласки он, несчастный…
Боль утихала, и мальчик чувствовал себя в полной безопасности.
Весь день Джука ходила в платочке. Утром просыпалась за два часа до своих. Садилась на кухне и открывала топку плиты. Никола, проснувшись, тайком смотрел, как она причесывается. Огонь сверкал в открытой топке и в щелях плиты. А Никола тайком… В свете живого огня мама становилась бронзовой. Мама превращалась в нечто иное. Никола тайком следил за ней.
Мамина жизнь была глубока.
Мамина жизнь была тиха, как падение дерева на горе, где нет никого, кто бы мог услышать этот гул.
Деревья
Она повернулась в сторону поросшей лесом горы Богданич:
— Слышите?
— Что?
— Как на Богданиче деревья разговаривают?
— О чем?
— Весной березы вздыхают: «Когда мы сбросим ледяные оковы?» — «Потерпите, — поучают их глубоким голосом сосны. — Через три месяца мы сбросим ледяные панцири, а вы, березы, развернете первые молодые листочки».