— Владелец этого магазина большой мастер по части кастаньет, — сказал Брук. — Хочешь, я куплю тебе пару?
— Но я даже не знаю, что с ними делать, — возразила она, но сразу же получила гневный отпор:
— Научишься, здесь нет ничего сложного! Бенита тебя научит.
В мгновение ока она оказалась в магазине, и Брук уже выбирал ей кастаньеты из дюжины разложенных перед ним на прилавке.
— Эдмундо делает кастаньеты для всех знаменитых танцоров фламенко, — рассказывал Брук, одновременно ловко щелкая кастаньетами. — Знаешь, изготовить их совсем не легко. На одну пару уходит три или четыре дня. Вот это, кажется, хорошие, — предположил Брук, беря с прилавка очередную пару.
— Возможно. — Эдмундо — пожилой, плотный человек, чьи мясистые руки были гладкими и чувствительными, — бросил на Брука хитрый взгляд и повернулся к маленьким ящичкам у себя за спиной. — Вот здесь у меня есть особая пара, — сказал он, открывая крышку коробочки. — У них очень хороший звук.
Брук взял кастаньеты, попробовал пощелкать и кивнул. Потом Эдмундо им сыграл на них в ритме фламенко.
Заворачивая покупку и протягивая ее Каран, он сказал:
— Вы быстро научитесь на них играть. И поймете, какая в них заключается музыка.
Габриэлла и Фелиппе с нетерпением ждали своих гостей. Бенита и Мануэлла тоже были там.
Габриэлла приготовила прекрасный вкусный ужин — рыбное рагу, очень популярное по всей Испании. Потом она подала маленькие тортильас, омлет с картошкой и ветчиной, на сладкое были мусс и фрукты. На столе стояло хорошее вино, и Каран догадалась, что Брук частично спонсировал этот праздничный ужин.
Каран вытащила свои новенькие кастаньеты, и все стали ими восхищаться. Бенита показала ей, как их надо держать.
Для Каран было очевидно, что Габриэлла и Фелиппе считали их с Бруком больше чем просто знакомыми или приятелями. Некоторые слова, тосты, счастливые взгляды на них с Бруком — все это содержало намеки на то, чего на самом деле, знала Каран, не существовало.
Когда незадолго до полуночи они с Бруком собрались уходить, Габриэлла тихо сказала:
— Сеньор Брук такой милый. Он, наверное, самый добрый человек, какого я знала.
Миновав оживленные улицы, они спускались по дороге к поместью, сейчас она была пустынной. Брук шел рядом с Каран, и она видела впереди две длинные тени в лунном свете, разделенные светлой полосой дороги. Ей невыносимо хотелось, чтобы этого пробела не стало, хотелось оказаться в его объятиях, чтобы их силуэты наконец слились, но ей оставалось только дальше брести устало по своей колее.
Когда они почти подошли к виллам, Брук вдруг выбросил свою сигару. Каран очутилась в его объятиях, не успев вздохнуть, и он уже целовал ее в губы, щеки, шею. Теперь это не было похоже на небрежный прощальный поцелуй, и она отвечала ему, как никогда никому из мужчин.