В тот самый момент, когда она уже собралась силой раскрыть ему рот и вытащить язык, чтобы он не задохнулся, бульканье в горле прекратилось.
Коррей приоткрыл один глаз и расплылся в ухмылке. Между его зубов виднелась круглая светло- голубая клипса.
На какой-то миг Коринна остолбенела. Он придуривался! Нет, она просто не в силах в это поверить! Она выхватила клипсу и с диким ревом, не глядя, куда бросает, что есть мочи отшвырнула ее от себя, а потом вцепилась ему в волосы и в бешенстве затрясла.
— Как ты мог так поступить, Коррей Хараден? — взвизгнула она. — Я решила, что ты умираешь, и ты запросто мог умереть, забавляясь с этой клипсой во рту! Да еще на спине! Глупое, эгоистичное ребячество!
— Ты испугалась?
— Я была в ужасе!
— А все потому, что ты меня любишь и не в состоянии вынести мысль о том, чтобы со мной что-нибудь случилось. — Никаких угрызений совести. Наоборот, он был чертовски доволен собой.
— В данный момент, — сквозь зубы процедила она, — я бы с величайшей радостью выломала прут из этой стенки и вправила тебе мозги.
— Неистовство — двоюродная сестра страсти, а я обожаю страстных женщин. — И с этим заявлением он в мгновение ока накрыл Коринну так, что она попала в ловушку его тела.
— Пусти меня!
— Ни за что — пока ты меня не поцелуешь.
— Таксист ждет.
— За ожидание ему платят.
— Это обойдется тебе в целое состояние.
— Оно у меня есть.
— Коррей… пусти… меня… — Слова слетали с ее губ медленно и беззвучно. Причина крылась в его теле. Оно было стройным и крепким: каждый изгиб и каждая мышца отпечатывались на ее собственном, производя разрушительный эффект. Никогда в жизни она не ощущала мужчину настолько близко. И если искушение — основа греха, значит, она грешна, потому что, да поможет ей Господь, сейчас она не хотела двигаться.
Его губы оказались на расстоянии вздоха от ее рта.
— Поцелуй меня.
— Ты нахал.
— Я знаю. — Больше он ничего не произнес, потому что его рот накрыл ее губы таким же поцелуем, какой и она подарила ему в такси: ласкал, покусывал, играл.
Ее пальцы запутались в его волосах, и на этот раз не для того, чтобы трясти его голову, а чтобы притянуть поближе.
— Как ты прекрасна, — шепнули его губы у самых ее губ. Когда он снова прильнул к ней поцелуем, его ладонь нашла ее грудь.
Ошеломленная пронизавшим ее электрическим разрядом, Коринна дернулась.
— Все хорошо, — послышался его сдавленный шепот. — Я хочу, чтобы ты думала лишь о том, как прекрасно это ощущение.
Оно оказалось настолько прекрасным, это ощущение, что у Коринны не хватило силы воли, чтобы остановить его. Когда Коррей накрыл ее грудь чашечкой ладони и начал легонько массировать, она почувствовала, как набухает под его ласками ее тело, а когда он едва ощутимым движением сжал ей сосок, она выгнулась под ним дутой. Это был тот же самый электрический разряд… нет, все-таки другой, потому что пронизал ее до самых глубин женского естества.