– Не беспокойтесь. Убийца их не заметит. Один – опытный шпион, другой – профессиональный ловкач. Не могу сказать вам больше, вы же агент ФБР, но по существу, вор и мошенник. Я разместил по одному у каждой квартиры.
– Вор и мошенник?
Что он сказал? Это была какая-то шутка?
– Итак, Мисора Наоми – сказал L, завершая разговор.
Но Мисора поспешно произнесла, запинаясь:
– Э… Эмм… L – но заколебалась, сомневаясь, стоит ли спрашивать – Вы знаете убийцу, верно?
– Да, как я сказал. Это Б..
– Я не это имею в виду. Вы знаете его лично?
16-го числа L сказал, что знал, что убийца Б. И ей вроде бы стало это известно, но два дня назад L сказал то, что изменило ее взгляды. Сделайте всё что угодно, но поймайте убийцу. Величайший детектив века, L, никогда бы так не сказал о каком-то обычном серийном убийце. И имя его состояло всего из одной буквы.
– Да, – согласился искусственный голос.
Как будто он вовсе не возражает против вопросов.
– Но Мисора Наоми, пожалуйста, храните это в строжайшем секрете. Поддержка, которую я поставил у комплекса, а также вор и мошенник внутри него – никто из них не знает, над каким делом работают. Им лучше не знать. Так как вы спросили, то я не против вам ответить, но вообще лучше вам об этом не знать.
– Понимаю. В любом случае, кем бы Б. ни был, он опасный преступник, забравший жизни трех человек без всякой на то причины. Но я еще кое о чем хочу вас спросить.
– О чем?
– Вы знаете убийцу, но ничего не можете с ним поделать?
Это было… для Мисоры Наоми это было равнозначно вопросу, смогли бы вы выстрелить в ребенка.
– Я ничего не могу с ним сделать, – ответил L, – Если быть точным, я даже не знаком с Б. Он просто тот, о ком я осведомлен. Но ничто из этого не повлияет на мое решение. Конечно, мне интересно это дело, и я начал расследование потому, что знаю убийцу. Но это не повлияло на мой метод расследования, или на то, как я его провел. Мисора Наоми, я не могу не замечать зло. Я не могу его простить. Не важно, знаю я человека, совершившего зло, или нет. Я заинтересован только в справедливости.
– Только в справедливости? – Мисора тяжело выдохнула, – тогда, остальное не важно?
– Я бы так не сказал, но это не является приоритетом.
– Вы не простите любое зло, неважно, какое оно?
– Я бы так не сказал, но это не является приоритетом.
– Но...
Как тринадцатилетняя жертва.
– Есть люди, которых не может спасти справедливость.
Как тринадцатилетняя жертва.
– И есть люди, которых не может спасти зло.
Как тринадцатилетняя жертва.
– Есть. Но всё-таки, – сказал L, совсем не меняя интонацию.